Робин Хобб - Кровь драконов
После того как Гест увидел жестокость драконов и сам проплыл вверх по реке, он усомнился в том, что Седрик или Элис смогли выжить. Оба лишены его предприимчивости, а уж Элис и вовсе знала в жизни только гостиные да чайные. Если он окажется вдовцом, то, как наследнику Элис, ему…
И тут он заметил ее. Контраст между ее сверкающим нарядом и простоватым лицом чуть не заставил его расхохотаться. Ее веснушки стали даже ярче, чем прежде (если такое вообще возможно), а рыжие волосы отливали медью. Рядом со стройными и юными Старшими в их ярких одеяниях она казалась низенькой и толстой. Волосы у нее свивались веревками, а узкие брюки плотно обтягивали икры, обрисовывая все изгибы. Непристойный наряд для горожанки из Удачного, а уж для женщины в ее летах – тем более. Она почему-то стояла рядом с неотесанными матросами «Смоляного»: может, понадеялась, что в грубой компании моряков будет выглядеть лучше? Увы, она ошиблась: такой контраст оказался еще смешнее.
А потом он с отвращением увидел, как обветренный капитан корабля, который первым решился оспорить приказ о казни, обнял Элис и притянул ее к себе. Она возражала? Нет! Она привычно прильнула к нему, положив голову ему на плечо. А когда она прижала ладонь к его груди, Гест оскорбленно понял, что у нее с этим мужчиной самые близкие отношения. Простой речник, грубый и невежественный, спит с женой одного из самых влиятельных торговцев Удачного? Гесту и его семье нанесли немыслимое оскорбление! Теперь он ни за что не согласится взять ее к себе в дом! После того как она замаралась, разве она сможет родить ему наследника, достойного имени Финбоков? Он отречется от нее и расторгнет их брак!
Но сперва он заявит свои права на половину ее доли в Кельсингре. Обводя взглядом город, он был заново потрясен его размерами. Вот те, что взяли его «в плен»: их, похоже, не больше двух десятков. Да и пленники превосходят их численностью! Он попытался быстро пересчитать стоящих тесной группой хранителей, чтобы прикинуть, какой процент города принадлежит Элис, но они постоянно перемещались, окружая алого мужчину, который приговорил калсидийцев к смерти. Один из них что-то кричал насчет суда над чужаками. Нелепость. У них нет никакой власти. Пусть рост у них высокий, но их чешуйчатые лица очень юные – почти детские.
Короче говоря, ему-то их суда бояться нечего. Он не причинил дракону никакого физического ущерба, и никому не удастся доказать, что он такое намерение имел. А поскольку он – торговец, то и судить его может только Совет Удачного. Пусть эти люди и вырядились в одежду Старших, но если они посмеют его наказать, то на них набросятся и Совет, и все торговцы. Несмотря на свой маскарад, они по-прежнему граждане Дождевых чащоб и должны подчиняться местным законам. Они могут его задержать и даже потребовать у его семьи выкуп, но рано или поздно убедятся, что им – жалкой горстке отщепенцев – не устоять перед экономической мощью Советов Дождевых чащоб и Удачного. Если они вообразили, будто смогут отправлять отсюда сокровища и жить по своим собственным правилам, их ждет неприятный сюрприз, когда им перекроют единственный водный путь. Они молоды и глупы – и, вероятно, понятия не имеют о том, как все обычно происходит. Ни Удачный, ни Трехог, ни Кассарик не допустят, чтобы торговля артефактами Старших ушла из их рук.
С каждой минутой уверенность Геста росла. Он уже собирался выступить вперед и потребовать, чтобы его права в качестве торговца были признаны. В этот момент четверо калсидийцев попытались сбежать. Реакция красного дракона заставила их поспешно вернуться – и Гест быстро отодвинулся от проштрафившихся пленных как можно дальше. Если дракон решит прикончить одного или нескольких из них, он не желает, чтобы его с ними спутали.
Суматоха среди Старших Кельсингры уменьшалась. Какая-то женщина плакала, цепляясь за алого мужчину, а парень покрупнее обнимал его за плечи. Похоже, только что миновал некий кризис – хоть Гест и понятия не имел, что это могло означать. Удаляясь от калсидийцев, он оказался на краю другой группы пленников. Большинство из них замолчали, хотя некоторые еще продолжали плакать или тихо ругаться. Рабы устроились на корточках, безропотно покоряясь той судьбе, которая их ждет. Было ясно, что они уже привыкли к тому, что их судьбами распоряжаются чужие люди.
Его страхи улеглись, и теперь он хладнокровно оценивал свое положение. Итак, его «жена» стала матросской подстилкой. При случае он надавит на этот рычаг. Если у нее осталась хоть капля стыда, ему, возможно, удастся убедить ее «не высовываться». Он распустит слухи о том, что она умерла, она, в свою очередь, позволит ему унаследовать всю ее долю, а он взамен не будет рассказывать, что она превратилась в шлюху. Сейчас ей в Удачный возвращаться невозможно – если ей хоть немного дороги ее родственники. Значит, Элис – не проблема. Он получит от нее все, что нужно, и вернется домой, избавившись от обузы.
Гест подметил, что некоторые пленники также оценивают свое положение. Двое джамелийских купцов о чем-то негромко переговаривались. Наверняка они обсуждали, какие условия смогут предложить и кто не только способен будет их выкупить, но и пришлет крупную сумму денег, чтобы они напоследок приобрели бесценные реликвии Старших. Они украдкой посматривали на хранителей, к которым уже присоединилась команда живого корабля: те что-то очень серьезно обсуждали. Теперь пленников караулил только один дракон, но и его было вполне достаточно, чтобы сторожить их всех. А что задумали джамелийцы? Вероятно, то же самое, над чем сейчас размышляет торговец Кандрал. И кто на самом деле главный? Кто не только решит их судьбу, но станет тем человеком, с которым они будут вести переговоры относительно своего будущего?
Гест уставился на победителей, отметая матросов в грубой одежде и сосредотачиваясь на Старших. Его взгляд зацепился за высокого парнишку, который стоял на краю толпы. Он смотрел в сторону улицы, уходящей на холм, и не участвовал в оживленном споре хранителей драконов. Гест внимательно всмотрелся в него. Этот хранитель держался увереннее остальных Старших. Он был облачен в одеяния, которые идеально сочетались друг с другом и подходили к его собственной расцветке, был обут в сияющие черные сапоги, и в нем ощущался прирожденный аристократизм. Ветер слегка колебал его плащ и чуть шевелил падающие на плечи волосы. Красивый паренек, подтянутый, высокий и мускулистый, с загорелой кожей, покрытой медной чешуей. Гест ощутил волну интереса и улыбнулся про себя. Было бы приятно провести ладонями по коже с гладкой чешуей. Из-под надвинутого на лоб капюшона Гест уставился на меднолицего Старшего.
