Робин Хобб - Кровь драконов
Хранители хором ахнули, а пленники разразились кри-ками испуга и возмущения. Лефтрин окаменел от ужаса. – Казни?
Некоторые пленники кричали, что он обещал их помиловать и дать возможность прислуживать драконам. Один мужчина упал на колени, рыдая и восклицая, что его принудили и у него не было выбора. Лефтрин решительно подбежал к Рапскалю. Юноша скрестил руки на груди и непримиримо сжал губы.
– Мы не обязаны говорить нашим врагам правду! Я хотел, чтобы вы добровольно пригнали сюда захваченные нами корабли. Но человек, который поднял руку на дракона, не достоин ходить по этой земле, не говоря уже о том, чтобы жить среди нас. Поэтому вы умрете.
– Нет! НЕТ!!! – взревел Лефтрин.
Толпа смолкла, словно молчание принес ветер. Команда догнала своего капитана и застыла рядом с ним.
Потрясенные хранители цеплялись друг за друга, широко раскрыв глаза. Тимара, чья бледность была заметной даже под синей чешуей, напряглась. Она шагнула вперед и продолжила идти, двигаясь, будто марионетка на ниточках. Лефтрин предупреждающе вскинул руку, и она замерла. В глазах у нее ясно читалась мучительная боль.
– Торговцы так не поступают! – крикнул Лефтрин.
Рапскаль перевел взгляд на капитана – и в них сверкало возмущение от такого вмешательства. Но Лефтрин не отступил и сжал мощные руки в кулаки.
– Рапскаль, как ты можешь вещать подобное? Мы никогда никого не казним. Предоставь это Калсиде или развращенной Джамелии. Мы никогда не допускали рабства и не убивали, наказывая за проступки. Если они поступили нехорошо, накажи их. Оцени ущерб – и заставь их работать, пока он не будет компенсирован. Мы применяли изгнание и временную кабалу – тоже. Но не смерть! Откуда у тебя столь жестокие мысли? Кто позволяет драконам единолично решать судьбы людей?
На лице Рапскаля отразилось замешательство. Губы его дрогнули, и на мгновение на Лефтрина посмотрел растерянный парнишка.
– Но ведь так было всегда, разве нет? Разве нападение на дракона не каралось смертью? – спросил он с искренним недоумением.
Из его голоса исчезли все выразительные ораторские интонации.
– Рапскаль! Останься с нами! Прошу тебя! – Тимара неожиданно рванулась вперед и обняла его. – Не уходи. Смотри на меня, говори со мной. Ты Рапскаль! Не теряй себя!
Татс присоединился к ней, положив руку Рапскалю на плечо. К ним бросились Сильве и высокий Харрикин. Каждый из них прикасался к Рапскалю. Еще мгновение – и все хранители столпились вокруг Рапскаля, стараясь до него дотронуться и хоть как-то достучаться.
Лефтрин недоуменно взирал на них.
– «Не уходи»? – пробормотал он себе под нос.
– Ты был прав, дорогой, когда предостерегал его много недель назад. – Он вздрогнул от неожиданности и обернулся: рядом с ним была Элис. Ее серые глаза смотрели открыто. – Хоть он и Старший, но он увяз в камне памяти. Он не утонул, но воспоминания о чужой жизни затмили его собственные. Я знакома с мужчиной, который снова ожил в Рапскале, с Теллатором. Он был предводителем Старших в период войны с соседями. Он был горяч и люто ненавидел тех, кто сражался против драконов и его народа. – Она покачала головой. – Нам хочется думать, что Старшие всегда проявляли по отношению к другим мудрость и доброту, однако они произошли от людей. Старшие имели те же недостатки.
– Я должен защищать драконов! – воскликнул Рапскаль. Он обвел взглядом встревоженных товарищей и добавил: – А что нам еще делать с такими злодеями? Позволить им жить среди нас? Позволить и дальше строить против нас козни? Мне… не нравится убивать, Тимара. Ты же знаешь: из меня и охотник-то плохой! Но в этом случае – что нам делать?
Сгрудившиеся пленники почувствовали разногласия среди победителей. Одни умоляли хранителей проявить милосердие, а торговцы кричали, что судить их может только Совет. Трое попытались улизнуть, и только громкий рев Хеби пригвоздил их к земле. Красная драконица распахнула крылья и надвинулась на неудачливых беглецов, широко раскрыв пасть. Те поспешно нырнули в гущу толпы. Калсидийцы приготовились к бою, встав спина к спине. Даже лишенные оружия, они намерены были сражаться.
Лефтрин нахмурился.
– Как быть? – тихо спросил он, не обращаясь ни к кому.
* * *Мир сошел с ума.
Гест находился среди пленных, опустив голову, на которую натянул капюшон плаща. На последнем этапе их пути вверх по течению он снова заявил свои права на каюту и имущество – то, что от него осталось. Почти все калсидийцы оказались на другом корабле, и ни у кого не хватило воли спорить с ним. Гест с огромным облегчением переоделся, выбросив за борт ветхие обноски. Продукты и вина, которые взял им в дорогу Реддинг, почти целиком были поглощены калсидийскими захватчиками, однако кровать и постельное белье казались настоящей роскошью после сна в трюме. Ему по-прежнему приходилось драить палубу и работать на кухне, но ему удалось отвертеться от гребли. Благодаря сохранившейся одежде, его собственной и Реддинга, он был тепло и почти модно одет – и даже нашел время побриться и подстричь волосы. Он не знал, чего ждать после прихода в Кельсингру, однако решил руководствоваться одним из принципов отца: мужчина, который держится властно, часто получает власть. И потому он заперся у себя в каюте, чтобы приготовиться к встрече с городом и его обитателями. Он выбрался на палубу только после того, как корабли уже начали причаливать, избежав, таким образом, самой грязной работы. А когда им приказали сойти на берег, он постарался затеряться в толпе, пока не станет понятно, что им уготовано.
Тем не менее он был совершенно не готов к той реальности, которая перед ним предстала. Он ожидал увидеть грязные раскопки или затянутые плющом руины. Когда корабль преодолел последний поворот реки и пленники узрели раскинувшуюся на склонах Кельсингру, Гест впал в ступор. Громадный город, построенный на невысоких холмах, казался видением из прошлого. Как он мог вообще существовать, не говоря уже о том, чтобы выдержать разрушительное действие времени, непогоды и природных катаклизмов?
И сколько же здесь сокровищ?
Однако Кельсингре удалось выстоять – и теперь она перед ними. Да, пристани нет: ее заменили самодельные доски, бревна и грубые сваи, но причаливать к ним было возможно. А когда небольшая делегация Старших спустилась к реке, Гест предположил, что именно им следует внушить мысль о его высоком статусе. Потрясение и ужас охватили его, когда алый мужчина приговорил кого-то к смерти, а кого-то к рабству. Только теперь, когда жители города принялись спорить, перекрикивая друг друга, у него вдруг сложилась картина происходящего. Это не настоящие Старшие. Они изгнанные измененные, которых отправили сопровождать драконов! Они вырядились в одеяния Старших, и он ненадолго обманулся. А в качестве улики здесь причален старый «Смоляной», самый уродливый из живых кораблей. Если «Смоляной» завершил свое плавание, то, значит, в Кельсингре собрались и те, кто пережил путешествие… Гест поднял голову, но не стал сдвигать капюшон, и начал наблюдать за «Стар-шими».
