Миллер Лау - Черный тан
— Что с тобой, Нокс?
Он уже готов был ответить, когда все началось. Немыслимая вещь, в которую невозможно поверить, абсолютно непостижимая для жителей Эдинбурга. Прежде чем хоть одни губы в городе успели произнести слово «землетрясение», раздался громкий гул. Он действовал на подсознание и сопровождался долгими секундами благоговейного страха миллионов душ. Казалось, в первые несколько секунд город задержал дыхание, пытаясь приостановить ужас, который неожиданно атаковал его изнутри. Всё сильнее, сильнее и сильнее…
А затем город взорвался криками, треском, звоном разбитого стекла, будто кто-то сжал дома могучей невидимой рукой, отчего они скрипели и разваливались. Во множестве автомобилей сработала сигнализация. Люди кричали от страха, но крики их заглушала какофония города.
В комнате для собраний деревянные стулья попадали, сбросив Детей на пол, как будто люди находились на борту судна, попавшего в шторм. Они кричали и молились. Нокса отбросило к дверному проему. Он неловко упал и придавил своим телом руку, грудь пронзила острая боль.
Скажи мне теперь, Дэнни, мальчик, что он не Бог, — подумал он.
Затем, после еще одного, более слабого удара, все успокоилось. Опять наступила тишина, и все, затаив дыхание, ждали, не повторится ли толчок. В человеческих стонах, сдерживаемых рыданиях звучало недоверие.
— Дорогой Бог!
Нокс произнес эти слова прежде, чем осознал их. Комната для собраний была полностью разрушена. Стулья валялись по кругу, похожие на остатки разоренного гнезда. Две люстры, висевшие на поперечине, упали с потолка. Но самое ужасное, что кафедра, состоявшая из нескольких деревянных ящиков, сколоченных из тяжелого простого дерева, упала вперед, и там, где она упала, пол с треском проломился. Трещина заканчивалась как раз в том месте, где под притолокой лежал Нокс. Он с ужасом уставился в дыру, в которой был виден свернутый ковер. Словно Даниэль обвинял его.
Эстер отбросило в правый угол комнаты, она ударилась головой о стену. Девушка села и испуганно посмотрела на Нокса. Все остальные поднимались с пола. Никто серьезно не пострадал, хотя, конечно, были ссадины и порезы. В комнате стало темнее, и люди, перепачканные в пыли и штукатурке, в полумраке напоминали привидения. Один за другим они сделали то же самое, что и Эстер, повернулись к Ноксу и смотрели на него в ожидании указаний.
Нокс безмолвствовал довольно долго.
Это случилось! Господи, это все-таки случилось…
— Я д-думаю, нам надо молиться, — прошептал один из обсыпанных штукатуркой призраков.
Это был Стремящийся Летать. Нокс, все еще такой же ошеломленный, как и все остальные, почувствовал укол раздражения, что Гордон раньше него пришел в себя. Этот факт и помог ему взять себя в руки.
— Да, — сказал он. — Мы должны молиться о том, чтобы Бог дал нам силы выдержать испытания. А потом… — Он посмотрел на перепуганную группу людей, стараясь каждому заглянуть в глаза, пока не почувствовал, что его сердце перестало биться в ускоренном темпе. — А потом я отведу вас в святилище Бога…
Одетые в темные одежды, они брели, словно тени, по разрушенному городу. Ночь окрасила снег, людей и город в серый цвет. На Хай-стрит находились одни из самых старых домов в городе. Некоторые из них остались нетронутыми благодаря приземистости и толщине стен, но другим повезло меньше, и они развалились, убив или покалечив своих несчастных обитателей. Большинство людей, потрясенные, бродили по улице. Возможно, Детям доставило удовольствие осознание того, что они не единственные, к кому пришла божья кара.
Нокс остановился около собора Святого Джила. Все вокруг пребывало в хаосе, ночное освещение только подчеркивало повреждения, полученные зданием.
Главный шпиль собора исчез. Вокруг лежали груды щебня. Каркас храма остался открытым небу и снегу. Собор был похож на дрейфующее судно, разбитое штормом и молящее небо, чтобы оно залечило его раны. В старом здании суда горел огонь. Он отражался в валявшихся в снегу осколках больших цветных окон собора, делая их похожими на драгоценные камни. Нокс поднял один из осколков, на нем был изображен лик святого. Лицо сохранилось, но нимб был поврежден, когда стекло выпало из окна.
Дети продолжали идти вперед. Нокс проинструктировал их, и они не останавливались, чтобы оказать помощь кому-то, так как цель, к которой группа стремилась, была гораздо важнее. Итак, они шли, глядя вперед, пробираясь через глубокий снег, карабкались на крутое подножие древнего холма. Их глаза не отрываясь смотрели в темноту, где виднелись очертания Холируд-Палас, а за ним на фоне звезд вырисовывалась вожделенная гора. На подходе к Джеффри-стрит их движение замедлилось из-за разрушенного здания, и Дети без вопросов стали карабкаться через руины, следуя за Ноксом. Он только на минуту приостановился, чтобы посмотреть хмурым взглядом на бедствие, постигшее дом, на котором висела табличка с его именем, а теперь перед ним лежал только ее обломок с одним словом «Нокс».
— Что это? — спросила Эстер.
— Я полагаю, это знак, — заметил Нокс, и его лицо искривила загадочная усмешка.
Он засунул обломок мемориальной доски назад в кучу мусора.
— О!
Девушка не поняла, что Нокс иронизирует, и кивнула. Лицо Эстер было усталым, а по лбу все еще струилась кровь.
Вот в чем беда христиан. У них абсолютно не развито чувство юмора, — подумал Нокс.
Риган кипела от ярости. Она уже ненавидела это место. Здесь отвратительно пахло, особенно когда вокруг кружили эти штуки — как их называют? — «машины». Она подняла ноги на скамейку, положив на колени подбородок, и угрюмо уставилась в темноту парка. Они пришли сюда, чтобы посмотреть, не появится ли Нокс, как сказал сеаннах. Риган поссорилась с Беатрис и вылезла из машины, захлопнув за собой дверцу. Слава богам, в парке было очень тихо, разве что где-то вдалеке лаяла собака, и Риган могла несколько минут спокойно поразмышлять. Сандро обязательно придет ее искать, потом она должна будет вернуться и извиниться перед Беатрис. Что эта женщина воображает о себе? Только из-за того, что они с Сандро были знакомы в те времена, когда он жил в этом мире, Беатрис считает, что у нее есть право командовать Риган, будто она ребенок…
Пошел снег. Девушка откинула голову и стала смотреть на снежинки, тихо падавшие ей на лицо. Если говорить откровенно, Риган была рада, что находится здесь, — в конце концов, она осталась жива. Но мысль о том, что придется прожить тут всю оставшуюся жизнь, наполняла Риган ужасом, от которого щемило в груди. Люди здесь такие странные, им нет никакого дела до того, кто она, никто не относится к ней с должным почтением. Эх, заиметь бы меч или хотя бы короткий кинжал, тогда в следующий раз в магазине, когда кто-нибудь назовет Риган курицей, она проткнет наглецу горло в назидание остальным.
