Анна Московкина - Исток
Ничего не унюхав, кроме сухого вина, я отпила. Вино наверняка было хорошим и весьма дорогим, но мне отчего-то захотелось его тотчас выплюнуть.
— Только излишне саркастичны и недоверчивы. Но сегодня прекрасны. — И уставился мне в вырез.
Я прижала руку к груди, надеясь, что этот жест можно истолковать и иначе. Портной, шивший платье, явно пустил большую часть ткани на рукава, поскупившись прикрыть вырез, куда таращился маг. Второй мой сосед — сын Агния, кокетничал с дамой, сидящей по правую от него руку, хрупкой брюнеткой с высокой прической. Она нежно ему улыбалась, но то и дело дергала за руку маленького пепельноволосого мальчика с хитрыми зелеными глазищами, мальчику было скучно, и он вертел головой в поисках занятия поинтереснее, чем светская болтовня. Муж брюнетки, представленный Хенриком Аарским, холодно смотрел на Валью, который воодушевленно пел «Сагу о магах». Эта баллада никакого отношения к цитадельцам не имела. Она бродила от менестреля к менестрелю еще со времен единой школы магии. Речь шла о войне двух магов, но отчего-то полюбилась и в Инессе и в Цитадели, как баллада о зарождении вражды.
Баллада растянулась на шесть длинных куплетов.
Украдкой читал карманную книжку сероволосый паренек в серебристом камзоле.
Дремала старуха волшебница в черном шелковом балахоне с серебряным пояском, старческий рот приоткрылся, извергнув протяжный свист. Старуху толкнула узкоплечая магичка с посохом, инкрустированным серебром и сапфирами, годящаяся волшебнице в правнучки. Волшебница завалилась на бок и захрапела. Магичку залил пурпур стыда.
Молоденькие юноши, сопровождающие высоколобого мага, внимательно слушали балладу, раззявив рты, окруженные щенячьим пушком. Маг лениво крутил кубок, величественно цедя вино. Я заметила, как один из юношей аккуратно достал из-за пазухи флягу и наполнил подставленный кубок. Видно, не вино.
Мужчина с соболиной бородкой в ослепительно-белой рубашке озирался, будто ища знакомые лица. Ему явно было неуютно… Еще бы… Непад, чародей из Инессы, как тебе может быть уютно среди магов из Цитадели!
Щурился высокий эльф с золотистым ежиком на голове, в котором я с удивлением признала Алимарна Яриния. Его спутница что-то шептала ему на ухо. Яриний гнул красивый рот в омерзительной усмешке. Он заметил меня и вежливо кивнул. За эльфом выстроилась целая ватага его товарищей, все как на подбор в бирюзовых одеяниях. Женщины с распущенными волосами белого золота, мужчины, коротко остриженные, с очень неприятными холодными лицами.
Клан Яриния. Один из ортодоксальных эльфийских кланов, так и не принявший новые законы и отрицающий их.
Яриний наклонился к уху спутницы. Мелькнула бриллиантовая сережка. Эльфийка выслушала Алимарна и оценивающе оглядела зал. Она была красива. Миндалевидные зеленые глаза, точеный прямой нос, резкий изгиб полных губ, узкий треугольный подбородок и длинные заостренные уши — ни капли человеческой крови.
Валья закончил петь, публика аплодировала, большей частью искренне. Все прошли к столу.
Стол накрыли знатный. Он весь был уставлен блюдами и стеклянными кувшинами с вином, последнее было баснословно дорогим шиком. Стекло ценилось не меньше хрусталя, а стоило несколько дороже. Меня Фарт усадил рядом с собой — во главе стола, и мне кусок не лез в горло под пристальными взглядами магов.
Маги же между перебиранием голубиных, рябчиковых, оленьих косточек, разделыванием креветочных и омаровых панцирей, жеванием каких-то щупалец и плавников, зеленых листьев умудрялись переговариваться и вести светскую беседу, истекая на тарелки соусами и ядом. Я сравнительно долго жевала желтые шарики, с чем-то красным содержимым внутри, совершенно не чувствуя вкуса. Тем же занимался и Валья, он удивленно разглядывал фиолетовую каракатицу, которая выглядела вполне живой и достаточно опасной. Наконец решившись, менестрель вонзил в нее нож, распилил надвое и сунул в рот, страдальчески вылупив глаза. Некоторое время он так и сидел, вызывая смешки у соседей. Потом медленно заработал челюстями и с опаской сглотнул. Выяснив, что, несмотря на всю сомнительность, каракатица не отравила его мгновенно, он решил, что терять уже нечего, и доел остатки.
В тарелку плюхнулось нечто жидкое и серое, сверху спикировала веточка петрушки. Я пораженно потыкала нечто вилкой. Фарт галантно отобрал у меня миниатюрный трезубец и вручил изящную ложечку.
— Это телячьи мозги в сливочном соусе. Попробуй, — шепнул он. — Это вкусно…
Где мозги, а где соус, осталось загадкой. Я зачерпнула жижу ложечкой, брезгливо понюхала и отодвинула тарелку.
— А можно мне еще тех желтых шариков? — жалобно промямлила я.
— Понравились зародыши яиц?
— Зародыши…
— Да, это старинный рецепт моего рода. Курица…
— Можно мне выйти?
— Что?
— Я выйду, или меня стошнит прямо в мозги, не думаю, что они от этого сильно изменятся, — простонала я.
— Дарт! Иди сюда. Отведи сударыню в… куда она попросит, и сразу назад.
За дверью я прислонилась к стене и, судорожно всхлипывая, рассмеялась. Несмотря на все, желудок у меня был крепкий. Стражник бесстрастно наблюдал за моей истерикой.
— Пойдем на стену? — просительно протянула я.
Парень немного помедлил, махнул рукой и кивнул.
Штаны оказались дальше, чем ему помнилось. Гуина лежала, загадочно улыбаясь потолку.
Плечи и грудь тоже покрывали конопушки. Филипп торопливо натянул штаны.
— Может, ты откроешь? Это же твое жилье.
— Хорошо, — не споря согласилась колдунья, легко вскочила, прикрывшись покрывалом, и пошла к дверям. Покрывало шлейфом тянулось следом. Филипп затянул пояс ремня и влез в рубашку, путаясь в рукавах.
— Доброй ночи, Гуина. Спала?
— Что ты. Только готовлюсь. — Чародейка звонко рассмеялась. — Проходи, Майорин, будь как дома.
— Вижу, не я один тут… как дома…
Филипп покраснел, но продолжил деловито затягивать шнуровку рукавов рубашки.
— Что ты хотел?
— Забрать у тебя этого молодца. Мы уезжаем.
— Ночью?
— Ночью, милая моя. Так уж получилось.
— Я… Я хочу поехать с вами. — Чародейка блеснула глазами, умоляюще стиснув руки на груди. Простыня начала сползать.
Майорин изучил простыню и то, что она теперь не скрывала.
— Не сегодня. Извини.
— Но, Майорин! Неужели и ты будешь нести бред, что женщине не место на поле боя?
— Не буду. Нас и без тебя слишком много. Больше нельзя.
— Трое? — Зрачки чародейки расширились от смеси удивления и возмущения. — Вас только трое!
