Заболотская Мария - И.о. поместного чародея. Теперь уж все
-Он не угрожал, – мрачно заметила я. – Он обещал. Это большая разница.
-Возмутительно! – сказал Теннонт и удалился в спальню, не собираясь принимать во внимание, что мельник – человек серьезный и обязательный.
-Фррхххетттсс евффф хррр! – поддержал мнение своего хозяина Виро, преданно косясь ему вслед.
-Что значит – «не существует»?! – не согласилась с ним я. – Призраки еще как существуют!
Констан, сообразив, что есть повод в очередной раз блеснуть своими познаниями, принялся рассказывать Виро о случаях явления духов жителям Эсворда. Виро протестующе хрипел, но Констан, в отличие от меня, не улавливал сути этих булькающе-свистящих звуков, поэтому, как не старался секретарь, ему все равно пришлось выслушать известную историю про то, как не выдержав укоров призрака бродячего проповедника, у кладбища повесились сразу три могильщика лет семь назад.
Я же эту байку слышала много раз, поэтому тихонько прошмыгнула в кабинет Виктредиса, где чародейские книги на столе тихо покрывались слоем пушистой пыли. Мне надо было убедиться в правильности одного своего предположения.
Книг, посвященных призракам и духам, в библиотеке поместного чародея было куда меньше, чем «Вампирологий» и «Севооборотов». Я с трудом откопала четыре тонкие брошюрки и два более-менее приличных фолианта, в которых тема явления призраков была продуманно объединена с сонником.
Бегло пролистав их, я отметила, что авторы изданий тридцатилетней и более давности утверждают, что призраки существуют. Авторы посвежее с таким же пылом доказывали, что привидений нет, из чего я сделала вывод, что около тридцати лет назад какой-нибудь влиятельный маг получил очередную научную степень за монографию, темой которой являлось отрицание духов как таковых, и пока этот неизвестный маг здравствует, данное утверждение вряд ли кто-то возьмется оспаривать официально, пусть даже привидения начнут среди бела дня выть на городских площадях.
Чтобы удовлетворить мое любопытство, впрочем, хватило и того, что нашлось.
Итак, как я и предполагала, участь призрака ждала тех несчастных, что были насильственно умерщвлены с крайней жестокостью или тех, кто был предан неосвященной земле без соблюдения религиозных норм, что, в общем-то, нередко сочеталось, ведь жестокому убийце вряд ли было до того, чтобы приглашать священника для погребения своей жертвы. Описывались также случаи, когда призраками после смерти становились скряги, которые не могли расстаться со своими сбережениями, нераскаявшиеся преступники и несчастные влюбленные – в общем, люди с маниакальными склонностями.
Но я-то точно знала, кто является мельнику ночами. Недаром ведь эти визиты начались аккурат после того, как одного покойника, насильственно умерщвленного випероморфом, кое-кто затащил в ближайший неосвященный лесок и закопал там, даже не помолившись над его могилой.
Надо сказать, я хоть и была довольно черствым человеком, но вину за свои проступки я чувствовала куда чаще, нежели мне хотелось бы. Вот и сейчас от мысли, что мельник ничуть не ошибся, когда искал виноватого в своей беде, мне стало крайне неуютно, и на душе словно кошки острыми коготками заскребли. Разрушена мечта о семейном счастье одного человека, душа другого не может упокоиться, терзая себя и окружающих… нет, я не могла делать вид, что совершенно не при чем.
Признаваться в своем злодеянии, конечно, я не собиралась, но исправить последствия считала необходимым, если это не подразумевало еще больших неприятностей, конечно же. Привидение вряд ли было столь же зловредно, как волкодлак, иначе не преминуло был напакостить мельнику как-нибудь посерьезнее, а стало быть, угроза, исходящая от него, лежала, скорее, в области моральных страданий, нежели физических. Мне же, как записной лгунье и воровке, вдобавок еще и каждую секунду помнящей, что жить мне осталось до Солнцестояния, сложно было представить, будто какой-то дух сможет меня удивить.
С этой мыслью я воинственно высморкалась, чувствуя, как крепнет моя решимость отказаться от спокойного сна и этой ночью.
-Констан! Собирайся, мы идем совершать еще одно благое деяние! – прокричала я из кабинета, распихивая книги обратно по полкам.
Констан и Виро чинно и неподвижно сидели на диване в гостиной, с совершенно одинаковым (и отнюдь не доброжелательным) выражением лица глядя на меня. Совсем не это я ожидала увидеть после того, как приказала ученику собираться!.. Понемногу я начала привыкать к тому, что мне теперь есть кем помыкать.
-Ты что, оглох? – напустилась я на своего ученика, все еще укутанного в одеяло подобно гордому горцу. – Говорю тебе – благое деяние на носу, собирайся!
-Э-э-эхммм, а насколько оно благое? – подозрительно осведомился Констан, косясь на окно, за которым уже было совсем темно. Я без труда поняла, что он имел в виду следующее: «Стоит ли ради подобной благости куда-то идти на ночь глядя, и не попытаются ли нас снова повесить благодарные свидетели сего деяния?»
-Фхххх чшшс? – ехидно дополнил Виро его вопрос, и не надо было даже расшифровывать его шипение, чтоб понять, как именно он относится к моим намерениям.
Ах вот значит как… Подвиги, стало быть, осточертели герою на втором-то дне геройствования, а соглядатаю уже не в радость шпионить, едва только на горизонте замаячила простуда. Быстро же вы сдались, господа. Ну, ничего, сейчас я покажу вам, что такое ответственность и порядочность, которые позволяют человеку доводить до конца не только те дела, что связаны со славой и пожиранием пирожков!.. Конечно, легко совершать подвиги только тогда, когда сам этого хочешь. Да ни один бой с драконом, в который рвется полоумный рыцарь, жаждущий славы и почета, не стоит ежедневного труда скромного работяги, который безвестно выполняет свой долг. Тут я почувстовала гордость, окончательно помутившую мой рассудок.
-Значит, я пойду одна! – с превосходством сообщила я, и отправилась на кухню искать фонарь.
Спустя пару минут виноватое сопение дало мне знать, что Констан стоит за моей спиной и в любую секунду может меня обчихать с ног до головы.
-Слабоволен и недостойно ленив, – покаянно промолвил он, подозрительно шморгая. – Достоин лишь презрения и позора, коими не покрыл свое имя до меня ни один ученик чародея… Единственно чем могу искупить свою вину – так это готовностью служить приманкою для любого чудища, супротив которого вы будете, госпожа Глимминс, бороться по велению своей беспримерно храброй души, пусть даже и смогу пригодиться в таком разе всего лишь единожды…
Я, прослушав вполуха эту трогательную речь, сунула ему в руки фонарь и сообщила, что ему выпала честь идти первым и освещать дорогу. А когда ученик встревожился и сбавил ход, посчитав это моим согласием на его добровольную жертву во искупление греха малодушия, то пояснила, что просто не хочу стать жертвой его богатырского чиха.
