Катарина Керр - Дни знамений
В этот раз, когда все закончилось, он провалился в сон, так быстро и глубоко, что, казалось, сейчас он скроется под соломой и исчезнет. Она выскользнула из его рук и поднялась на ноги. Обнаженная, как крестьянка, поклоняющаяся в полях богине-земле, она воздела руки к небу и призвала свет. Медленно поворачиваясь, она вытянутой рукой описала круг синего пламени вокруг хижины и, разделив его на четыре части, запечатала каждую знаком одной из стихий. Щелчок пальцев – и круг сдвинулся, стал вращаться, испуская золотое сияние, и наконец образовал сферу вокруг безмятежно спящего Родри. Теперь никто – будь он пришелец из астрального мира или дух стихии – не сможет пробить эту стену.
Стараясь не шуметь, она присела рядом с Родри и достала свисток из соломы. Она могла бы сейчас украсть его, выскользнуть в ночь и уйти в страну Эвандара прежде, чем спящий проснется и сможет сопротивляться. Несомненно, Тимрик прибудет завтра утром и займется ее подопечными, можно воспользоваться мысленным поиском, убедиться, что целитель уже близко, и удалиться со спокойной душой. Но, глядя на своего смертного возлюбленного, она вдруг усомнилась, хочет ли вернуться к Эвандару. Она не ощущала за собою ни малейшей вины за измену, если это вообще можно было назвать изменой. Любовь Родри, плотская, жаркая, настолько отличалась от ее отношений с Эвандаром, что она просто не могла их сравнить. Они принадлежат разным мирам, подумала Даландра. А я? Пожалуй, я принадлежу этому, что бы я ни думала, чего бы ни хотела, как бы больно мне ни было здесь…
Однажды она вернется в этот мир, на земли Запада, когда ее работа и служба народу Эвандара будет закончена. Хотя жизнь всегда будет ее тяготить, несмотря на все те дары, которые она принесет, спасибо Родри за то, что помог ей вспомнить, что ее удел – реальная жизнь. Но сейчас слишком многое зависело от Даландры – не только счастье Эвандара, но и судьба его души, судьба его дочери и всего их народа, и она не могла себе позволить задержаться в краю людей. Какие бы сомнения ее ни одолевали, она слишком любила и Элесари, и Эвандара, чтобы обречь их на гибель.
Родри пошевелился во сне, вздохнул и по-детски уткнулся головой в ладонь. На минуту она представила себе, что будет, если останется еще на какое-то время и поедет за ним по дорогами Дэверри. Он ей скоро наскучит, и то прекрасное и яркое, что нынче связало их, поблекнет. Она оставит Родри в прошлом, но не станет воровкой. Даландра засунула свисток ему под рубаху, погасила свечу щелчком пальцев и легла рядом с ним, свернувшись калачиком, чтобы так и провести последние отмеренные им вдвоем часы.
Когда Даландра проснулась, уже давно рассвело. Родри ушел, забрав свисток с собой. Она торопливо оделась и выскочила наружу. Двор был пуст и тих. В трапезном зале паж сообщил ей, что Эрдир со свитой, в том числе Родри с Ираэном, отбыли к месту судилища еще на рассвете.
– Принести вам поесть, леди?
– Благодарю, но мне лучше сначала навестить раненых.
– О, этим занимается Тимрик-целитель. Он прибыл с одним из своих учеников, как раз когда воины уезжали.
Слезы облегчения вновь выступили на глазах. Она вытерла лицо рукавом под серьезным взглядом пажа.
– Тогда я поем, и спасибо за новости, паренек.
Даландре понадобилось несколько часов, чтобы уладить дела в замке, обсудить состояние больных с Тимриком и попрощаться. Только она выехала за ворота, как ее догнал сенешаль лорда Комерра и вручил кошель серебряных монет, уговорив ее принять плату от имени лорда и рассыпавшись в благодарностях. Солнце уже было в зените, когда башни замка скрылись из вида. Посреди пастбищ она обнаружила ручей, текущий под сенью деревьев. Она оставила лошадь и мула пастись и приняла ванну, в эльфийском духе: не в каком-нибудь замызганном деревянном корыте, а в чистом речном потоке.
Одевшись и обсушившись, она села на берегу, любуясь игрой солнечных пятен, пробивающихся сквозь листву, и послала мысленный зов Эвандару. На этот раз он отозвался.
Вначале возник только звук, как будто кто-то издалека позвал ее. Потом она почувствовала его присутствие, как человек, погруженный в чтение, чувствует, не глядя, что кто-то тихо перешагнул порог. В шелесте листвы, в мелькании ветвей он появился между двумя деревьями, и Даландра почувствовала, что ее неудержимо тянет улыбнуться, что бы там ни было ночью между нею и Родри. С тихим смехом он обнял ее и прикоснулся к ее коже поразительно холодными губами. Он казался чистым, как вода в ручье, совершенно не из мира плоти.
– Ты так бледна, любимая, – произнес он по-дэверрийски. – Что за кручина у тебя на сердце?
– Последние недели две выдались слишком тяжелыми, понимаешь, я ухаживала за ранеными в битве, и, несмотря на все мои старания, многие из них умерли.
– Да, это печально.
Она понимала, что ему чуждо малейшее сочувствие, но оттого, что он пожелал ради нее притвориться скорбным, ей стало легче.
– Свисток все еще у Родри, – сказала она. – Он не пожелал отдать его. Хочет поговорить с тобой и требует, чтобы ты сам пришел за ним.
Эвандар рассмеялся, обнажив острые белые зубы. – Что ж, да будет так. О, мне нравятся люди с характером. Хм, думаю, что мне лучше пока остаться в этом мире. Если я уйду с тобой, где потом его искать?
– Ты прав. Но где же ты был? Я звала тебя… по здешнему времени – прошлой ночью, не знаю, как по вашему счету.
По его лицу скользнула тень удивления.
– А! Я был на островах, навещал Джилл. Оказалось, она болела, но теперь поправилась и набирается новых знаний. Если дело так пойдет, она скоро отрастит крылья, как одна из нас.
– Эти знания опасны для человека. Не знаю, насколько искусны ее наставники, осведомлены ли о различиях между душами разных племен?
Эвандар громко рассмеялся.
– Смею утверждать, что они все знают. Милая, ты как кошка, отгоняющая котят от опасности! Возвращайся домой. А я возьму твою лошадь и поеду за нашим Родри. Сомневаюсь, что расскажу ему желаемое, но, может, он снабдит меня парой-тройкой хороших загадок!
– Ну, хорошо, – она поцеловала его в губы. – Помнишь, ты обещал вернуть украденного мула и все прочее, так сделай это, пожалуйста.
– Ты права. Я сразу же отправлю кого-либо из слуг, обещаю.
– Спасибо. Встретимся у нашей речки.
Пока он был так близко, Даландра могла использовать его особые чары, разбивающие преграды между мирами. Она ступила на поверхность ручья и пошла по этой журчащей дорожке. Когда показался туман близ Врат, она сделала шаг вверх – и прошла сквозь материю. Едва она обернулась и помахала Эвандару, ее поглотил туман. Снова на ее шее возникла аметистовая подвеска. Она шла по туманной местности за Вратами, пока не убедилась, что Эвандар и земля людей остались далеко позади. Потом она устроилась на холодном влажном склоне холма и залилась слезами, оплакивая Родри Майлвада, которого, наверно, больше не увидит.
