Артем Тихомиров - Чрезвычайный и полномочный
– Я сам думал.
На драккаре (им оказался «Увалень»), зажгли огни. На небо вышли звезды.
– Говорун сказал, что это временно. Я с ним согласился, ведь знаю вас куда лучше. У вас был только сильный стресс, – прибавил Черныш, стараясь укрыть господина одеялом. – Король спешит в город. Сказал, что соскучился по супруге, да и дел полно.
Пива из запасов (без мухоморов, заверили клятвенно) «Увальня» принес герою сам Говорун.
– Ну, не буду мешать! – Жрец подмигнул и удалился в сторону корабельного носа. Следом за ним, тоже не удержавшись от подмигивания, двинулся и Пнилл. – Если что, мы всегда под рукой…
– Знаешь, Черныш, – медленно произнес виконт, сделав несколько глотков и блаженно закрыв глаза. – Сдается мне, в Рыгус-Кроке у короля будут дела… очень много дел… Такие, о которых он не подозревает…
Посол долго не двигался, замерев полусидя, с кружкой в руке.
– Господин? – Дроу тронул его за плечо. Слуга понизил голос до конспиративного шепота. – У вас видения?.. Вы снова что-то чувствуете?
Виконт не отвечал. Его глаза под закрытыми веками бешено метались из стороны в сторону, по лицу разлилась бледность, достойная свежей сметаны.
– Господин? – Черныш огляделся, словно вор, готовый свиснуть булку с лотка торговца. – Вы…
Внезапно кружка выпала из пальцев Талиесина, они метнулись к запястью дроу и стиснули их так, что послышался тихий хруст. Черныш тихо вскрикнул и уставился на виконта.
Глаза его были двумя черными провалами, в которых гуляли далекие алые огни.
– Слушай. Слушай. Говорю, что есть… – Бледные губы посла шевелились, но казались совершенно неживыми. – Рыгус-Крок…
Дворец казался пустым, как заброшенный сарай. Офигильда ожидала встретить здесь отряды вооруженной до зубов охраны и была даже разочарована, когда поняла, что никто не собирается препятствовать ей в ее замыслах. Фи! В кои-то веки проберешься в настоящее вражье логово, средоточие зла, можно сказать, а тут всем все по барабану. Куда все могли подеваться?
Путь к Рыгус-Кроку и дворцу занял у королевы почти четыре часа. Ей удалось избегнуть шныряющих неподалеку от столицы патрулей и подобраться к самым рубежам столицы.
Спрятавшись в засаде – расщелине на склоне Горы Погибели – Офигильда все видела отлично. Правда, уже сгустились сумерки, но панорама ничуть не теряла своей «прелести». А «прелесть» ужасала. От прежнего Рыгус-Крока не осталось почти ничего. Город наполовину сгорел, наполовину был разрушен руками революционеров. Уцелевшие постройки можно было в буквальном смысле пересчитать по пальцам, остальное превратилось в кучи мусора, в которых копошились, словно муравьи, обращенные в рабство и мобилизованные на работы люди. Занимались они тем, что перетаскивали камни и бревна из одного места в другое и расчищали улицы. Повсюду горели костры и факелы. Группы вооруженных солдат Революционной Армии расхаживали взад-вперед, выкрикивая лозунги, и активно выявляли контрреволюцию. Контрреволюция сопротивлялась, но ее резали прямо на месте. Следом за эскадронами смерти шел караван повозок, на которые рабы сваливали трупы. Дальнейший путь мертвецов пролегал к громадным кучам тел, что громоздились тут и там, им с которыми новые власти, очевидно, не знали что делать. Вонь уже поднималась от тел и озонировала окрестности города.
Офигильда выругалась и сплюнула. Она предполагала худшее, но не могла поверить тому, что видит.
В Рыгус-Кроке наблюдалось беспрестанное лихорадочное движение. Войска, не занятые ловлей контры, отрабатывали тактику боя неподалеку от ворот, недавно вновь поставленных на прежнее место. Укрепляли и стену. Выглядела она теперь куда массивнее.
«Не поможет, голубчики, – мстительно подумала Офигильда. – Клянусь всеми богами, вас это не спасет!»
Стало почти темно, и под покровом наступающей ночи королева двинулась к городу. Пользуясь общей неразберихой, она сумела добраться до дворца и проникнуть через тайный лаз, которым недавно пользовался Хрясь Большестрашный. Богатырша прошла мимо сарая, где прятался низвергнутый вожак Водохлебов. Разминулась с ним буквально на пару минут.
Как раз в тот момент Хрясь готовился к страшной мести и выбирал среди инструментов оружие понадежнее.
В общем, дворец был пуст. И на руку. Меньше народа, больше кислорода.
Офигильда не знала, что обязана этим самой Дрянелле, запугавшей до смерти Шлепа Губу. Председатель правительства выгнал из дворца всех, включая самых малозначительных личностей, и отправил на работы. Хотя выполнить приказ колдуньи было за два часа нереально, Губа решил царапаться до последнего. А вдруг получится?
Ничего этого Офигильда не знала, да и не хотела бы знать. У нее была цель – свернуть старухе шею, – к которой она шла неуклонно. Остановить королеву было так же сложно, как мощный селевой поток.
Наизусть зная расположение коридоров, лестниц и покоев, Офигильда шла в темноте. Поиск злыдни она решила начать со своей спальни, того места, где и заварилась вся каша.
В своем выборе мстительница, как вскоре стало ясно, оказалась права. Дойдя до двери, она обнаружила ее приоткрытой и…
Изнутри доносились голоса. Первый принадлежал той самой противной старой перечнице, второй был низким и хриплым, словно с большого перепоя. Офигильде он показался знакомым.
– Пошел вон отсюда, слизняк! Был бы ты вождем стоящим, все было бы иначе! Я обещала тебе власть, если ты будешь подчиняться мне, но ты саботировал все мои действия, под столом валяясь! Предатель! Знаешь, что я с предателями делаю?
– Может, объяснишь это вот этой штуковине? – прохрипел собеседник.
Даже из коридора королева чувствовала, как жутко от этого деятеля несет перегаром.
– Ха, думаешь, я испугаюсь какой-то кувалды паршивой?.. – проскрипела, словно сломанная дудка, старуха.
– Испугаешься… Когда она расколет твою гнилую башку!..
От пинка Офигильды дверь спальни распахнулась, и сама она появилась в проеме, словно дух мщения. Грозная, страшная, точь-в-точь своя фальшивая копия, только без длинных волос (которые, как всем известно, пошли на знамя).
– Это что еще такое? – грохнула королева. – Я тут, понимаешь, явилась кое с кем поквитаться, а здесь, оказывается, уже очередь выстроилась! Так дело не пойдет! Я первая!
Дрянелла пискнула громадной землеройкой и попыталась убежать в угол. Убежать-то убежала, но спрятаться там было негде.
Осознавая, что магии в ней осталась лишь малая толика и с двоими-то ей точно не управиться, старуха впервые за века поняла: ей крышка.
