Маргарита Епатко - Путь Грома
– Пора домой, малыш, – тяжело вздохнула Параскева. – Мы сделали все, что от нас зависит. Остается только ждать.
– Они уже ушли, да? – Рыжик никак не мог поверить в то, что все произошло так быстро.
Ни объятий, ни напутственных слов и Настя даже не сказала ему как себя вести и чем заниматься в ее отсутствие. Не потрепала по вихрам на прощанье. Рыжик ощутил себя одиноким и брошенным. Впервые в жизни он оказался один без поддержки сестры.
– Ну что ты застыл! – вывела его из раздумий Параскева. – Помоги подняться. Не в мои годы коленями землю греть.
Параскева еле брела по заснеженному лесу. Она вот уже несколько раз сверилась с картой оставленной колдуном, словно надеясь, что просчитала расстояние неправильно. Но все было верно. Путь, преодоленный при помощи колдуна в течение одного дня, у них с Рыжиком займет не меньше недели. И то, если ориентиры на карте верны. Ведь ей уже столько лет.
Причем у них нет замечательного шатра, как у Ильи. Но пока они в заповедном лесу, о разведении огня, а, следовательно, и о горячей пище можно позабыть. Впрочем, еды у них было достаточно. Об этом позаботился колдун, взявший с собой только обычную котомку.
– Хватит ныть! – бросила она Рыжику, вот уже который час ворчащему по поводу холода, голода, длинной дороги и тяжелой судьбы разлучившей его с сестрой. – Мужик ты или нет! Пора бы уже понять, что у нее своя семья. Скоро детки пойдут. Не может же она всю жизнь за тебя думать!
Парень обиженно засопел, но не стал спорить как обычно.
– Думаешь, я всего этого не понимаю, – произнес он неожиданно спокойно. – Это близость перехода так на меня действует. Да и похолодало заметно, – он взглянул на Параскеву, ища поддержки.
Но она не поддалась.
– Это не переход, а эгоизм, то есть себялюбие, – перевела она на доступный для понимания Рыжика язык. – А похолодало потому, что колдун ушел.
Рыжик непонимающе посмотрел на Параскеву.
– Причем здесь он?
– Он сто раз говорил, что тепло любит. Когда Илья в лес пришел, сразу потеплело. Я такой ранней весны и не припомню. Лето было жарким, без внезапных похолоданий. В меру дождливое. А осень-то какая! Ты не задумывался, что обычно в это время уже сугробы лежат? Вот снег и повалил, как он ушел. Так что привыкай. Наша задача добраться домой как можно быстрее.
– Куда торопиться-то?
– Домой! – всыпылила Параскева. – Ты что не понял, сейчас снегом все засыплет. А в этом лесу мы и костер развести не сможем.
– Кто-то смог, – Рыжик указал на пляшущий среди деревьев оранжевый огонек.
– Глазам не верю! – Парасева вгляделась в едва видимое за деревьями пламя костра. – А ну-ка прибавим ходу. Может, карта уже настолько устарела, что люди сюда добрались?
– С кем-кем, а с людьми мне бы хотелось встречаться еще меньше, чем с лешими, – проворчал Рыжик, но прибавил шагу.
Он уже порядком замерз. А пламя горело так заманчиво.
Прошло не менее получаса, прежде чем Рыжик и Парасекева почти задыхаясь, приблизились к огню. Рядом с призывно горящим пламенем сидел какой-то человек. Параскева покашляла, стараясь привлечь его внимание. Она уже прокучивала в голове незамысловатый рассказ, объясняющий их появление в лесу в это, прямо скажем, неподходящее время. И тут человек повернулся. Парень и бабка застыли как вкопанные. Им широко улыбался хозяин здешнего леса.
– А я уж вас заждался, – он широким жестом пригласил их к костру.
– Сдается мне нам отсюда вовек не выбраться, – прошептал Рыжик себе под нос.
Тем не менее, он обессиленный опустился у костра.
– Я ж говорил, скоро свидимся, – леший по-особенному улыбнулся Параскеве и показал на кучу еловых веток рядом. – Присаживайтесь Прасковья Ивановна-Ильинична.
– Да зачем я тебе сдалась дура старая, – Параскева не на шутку испугалась.
– Готов поспорить и с первым и со вторым твоим утверждением, – продолжая улыбаться ответил леший. – Ты только с выводами не торопись. У тебя вот даже имя необычное.
– Чем же это? – более спокойно, но, тем не менее, настороженно спросила Параскева.
– А батюшек у тебя двое, – пояснил леший. – По колдуну ты Ильинична, а по человеку, тебя вырастившему, – Ивановна. И люба ты мне именно этим.
– Чем? – не поняла Параскева.
– Тем, что ты и здесь и там. Как мостик между нашими мирами. И решения принимаешь не потому, что ты человек или ведовка, а потому, что сердце так говорит. Поверь, таких как ты немного. Большинство думает, что вся правда здесь, – и он выразительно постучал корявым пальцем по голове. А правда там, где сердце горячее бьется.
– Это ты о людях говоришь или о лесных жителях? – уточнила Параскева.
– И те и другие хороши, – мрачно ответил леший. – Чего мне стоило уговорить Старшого колдуну помочь. Он как на весах все выгоды и убытки от этой помощи взвешивал. А того не понял старый пень, что колдун без Настены, как я без Любавы. Жизнь не в жизнь, радость не в радость.
Параскева с удивлением увидела, как по морщинистой щеке лешего стекает слеза.
– Любава, – вдруг встрепенулся Рыжик, сидевший до этого словно в ступоре.
– Остынь маленько, – леший кинул в оборотня горсть снега, и тот вновь безразлично уставился на костер.
– Гляди-ка, волк-волком, а то же любить может, – усмехнулся леший.
– Зря ты так о Рыжике, – нахмурилась Параскева. – Он мне как сын и нечего на него тень средь бела дня наводить.
– Да что, я ж просто к тому, что любви все подвластны, – стал оправдываться леший. – Ты тоже не исключение.
– Думай что говоришь! – возмутилась Параскева. – Ты знаешь сколько мне лет?
– А ты знаешь, сколько лет мне или твоему отцу? – вопросом на вопрос ответил леший. – В общем, не спорь, отблагодарить я тебя решил Прасковья Ивановна-Ильинична. Подарок для тебя приготовил царский.
Параскева решила что-то возразить, но леший махнул рукой и ее окружил вихрь белых снежинок. И в этой белой мгле стало непонятно: где небо, где земля? Весь мир превратился в пушисто-прохладный кружащийся хоровод.
Рыжик опустился на валежник у костра, и только теперь понял, как сильно он устал. Он не мог пошевелиться, в пол-уха слушая разговор между Параскевой и лешим. И только разобрав знакомое имя попытался сбросить тягучую дремоту. Оборотень с ней как мог, но когда сумел разлепить глаза, то увидел только снежный вихрь там, где только что сидели и разговаривали леший и Параскева.
– Что за чертовщина, – невольно выругался он, оглядываясь по сторонам в поисках пропавших собеседников.
– Ты всегда такой невежливый? – тонкий девичий голосок заставил его вздрогнуть.
Там где еще секунду назад никого не было, стояла и улыбалась Дубрава.
