Ирина Цыганок - Печать смерти
– Небесный цветок.
– Почему «цветок»? – Я продолжал разглядывать шелковый пузырь, надутый воздухом, но не находил в нем никакого сходства с известными мне цветами.
– Сейчас увидишь. – И тут «семечка» раскололась. Хотя нет, уместнее будет сравнить это с распустившимся бутоном. От узкого конца конструкции отделились «лепестки», разошлись в стороны, натягиваясь, наполняясь ветром. Воздушная лодка развернулась носом к северо-востоку. Эльфы на крыше отпустили канаты, и наш кораблик натурально поплыл по небу. От восторга я как-то не сообразил испугаться, хотя «Небесный цветок» поднимался все выше и выше. Я зачарованно любовался лесом с высоты птичьего полета. Потом стали видны ближайшие холмы, а Дор Хейв в окружении майлинеру превратился в рыжеватое пятно неправильной формы. Больше всего он теперь походил на пятнышко ржавчины на зеленой жестяной крыше. Дальше на севере такие же пятнышки сливались в одно желто-коричневое море. Но зеленая чаща, расстилавшаяся на юго-востоке, выглядела куда красивее. Только часа через два я наконец пресытился проплывающими внизу пейзажами, да и они больше стали напоминать цветное изображение на карте.
– Откуда у вас этот корабль? – спросил я, присаживаясь на один из стоявших в корзине ящиков. Глупый, конечно, вопрос.
– Эльфы всегда умели строить воздушные лодки, ведь мы были рождены в небе. – (Фея, видимо, имела в виду легенду о происхождении эльфов, хотя я не понимал, какое отношение сказка имеет к действительности.) – Наши стихии – вода и воздух.
Из эльфийской саги «О сотворении Хаэля»: «В начале мира были лишь земля и небо. И в небе были звезды, а на земле – майлинеру. И вот однажды над Незримой Горой пролетала Ифет, она задела своей накидкой несколько звезд, и они осыпались дождем на землю. Часть из них запуталась в ветвях майлинеру, так появились эльфы, четыре старших клана: род Серебряных Звезд, род Золотых Листьев, род Золотых Цветов и род Пурпурных Цветов. Ибо майлинеру цветут золотым и пурпурным.
Другая часть звездного дождя ушла в землю. Там могли бы они превратиться в нечто прекрасное, подобное золотому лесу. Но их сглазила угрюмая Тэфи, и из небесного огня народились мерзкие норуны-хиллсдуны. Едва появившись на свет, принялись они рыть свои подземные ходы, подкапываясь под корни золотого леса и неся гибель цветущим собратьям небесного народа…»
– Что-то я не припомню, чтобы слышал о таких штуках, как эта. – Я ткнул пальцем в паривший над нами шелковый пузырь. – Или это какое-то тайное устройство?
– Нет, к несчастью, не тайное. – Фея мрачно глянула на меня, но потом все же взялась рассказывать: – До того как мы окончательно поссорились с хиллсдунскими ублюдками, в небе можно было часто увидеть парящие лодки. Потом подгорные червяки придумали свои мерзкие катапульты, и передвигаться на сферах по воздуху стало слишком опасно. А после Битвы Четырех Стихий их и вовсе перестали делать. Это один из последних кораблей.
– Потрясающая штука! – искренне восхитился я.
Мои восторги несколько поубавились, когда ближе к вечеру «Небесный цветок» попал в полосу дождя. Еще до того, как из облаков вниз посыпались капли, наша одежда основательно пропиталась влагой, содержащейся в воздухе. Потом из тучи ярдах в двадцати к юго-востоку вниз шарахнуло белым, и тут же я оглох от грохота. За первой молнией последовала вторая, а потом ка-ак ливануло!
Ильяланна крикнула что-то на эльфийском брату, тот принялся спешно растягивать над нашей корзиной кожаный тент. Теперь она выглядела как юркая лодочка северных варваров – они тоже натягивают поверх бортов кожаный чехол, закрепляют вокруг талии гребца и в таком виде, не боясь перевернуться, ходят по морю в самую бурную погоду. Когда работа была закончена, мы втроем скрючились на дне полутемной корзины. Хотя сверху больше не капало, вымокли все равно насквозь. Задувающий на высоте ветер свободно проникал сквозь плетеные борта люльки, прохватывая до самых костей.
Вдобавок чуть позже выяснилось, что эльфы вовсе не намерены на ночь опускаться на землю. Можете представить, как чудесно чувствует себя путешественник, справляющий на высоте свои естественные надобности!
В серенькой утренней мгле, когда я пробудился после зыбкого, сна и глянул вниз, оказалось, что мы достигли гор. Собственно, смотреть можно было не только вниз, но и по сторонам. Накрытые снежными колпаками горные пики из нашей корзины выглядели, конечно, не столь высокими, как от подножия, но все же грандиозными. Ильяланна в своем парчовом платье торчала на самом носу воздушной лодки. Когда я пару раз присел; чтобы размяться и немного согреть кровь после промозглой ночи, слегка раскачав воздушный челнок, она обернулась со своего места.
– Я смотрю, ты не подвержен морской болезни? – со скрытой усмешкой осведомилась она.
– Нет.
– На всякий случай, держись. – Фея снова уставилась вперед по курсу, да к тому еще и наклонилась, опасно перевесившись через край. Только тут я заметил, что вокруг серо-зеленого подола снова завиваются искрящиеся вихри. Плотный воздушный поток ударил в шелковые паруса, заставив лепестки выгнуться до отказа, скрипнули канаты, тянущиеся к сетке, накинутой на золотой «Цветок», и наша лодка помчалась между горами, словно щепка в стремительном потоке, стекающем с ледников.
Проход между вершинами был не так уж широк, к тому же извилист, и магический ветер то и дело менял направление. Корзину заносило на поворотах не хуже какой-нибудь кареты, влекомой шестеркой взбесившихся коней. Но если ведьма думала напугать меня гонкой на высоте, ее ждало разочарование. В жизни не испытывал таких ощущений, разве что с Хильдой, когда… неважно! Интереснее всего было бы стоять сейчас на носу, но, поскольку место было занято, я переместился к так называемой корме. Взобрался на ящик, выпрямился, держась за канаты. Ярви наблюдал за мной с понимающей улыбкой, хотя сам воспринимал полет без восторга, должно быть, уже налетался за сотни лет (или сколько там ему было).
Небесная скачка продолжалась не один час, но так и не успела мне надоесть. Теперь горы немного расступились, стали заметно ниже – Ласковый хребет остался позади. «Цветок» продолжал мчаться под всеми парусами, но лавировать из стороны в сторону больше не было нужды, что существенно снизило остроту ощущений. Но все равно я готов был простить воздушной лодке все ее неудобства за восхитительное чувство полета. Потом серо-коричневые и белые пики сместились назад, а под нами покатились зеленые волны предгорий. У Ильяланны после захватывающих дух виражей тоже заметно улучшилось настроение.
– Еще два дня такого ветра – и будешь в своей Эрихее! – вполне благосклонно крикнула она, повернувшись к корме. Решив воспользоваться ее добродушием, я слез со своего ящика, протиснулся поближе к носовой части корзины.
