Маргарет Уэйс - Второе поколение
Ожидая ответа, Танис даже на секунду приостановил сборы.
— Ни один эльфийский юноша никогда не сделает такого,— тихо сказала Лорана. В глазах ее стояли слезы.
Танис склонился и поцеловал ее густые волосы. Он вспоминал юного полуэльфа, сбегавшего от своего народа, из своего дома, того самого полуэльфа, который убегал даже от нее. Ему казалось, что и она не должна забыть такого.
Жажда перемен — проклятие людей.
Или благословение.
— Не переживай, — сказал он. — Я доставлю его домой в целости и сохранности.
— Только бы Гил понял, что мы сделаем для него все!..
Лорана продолжала говорить, но Танис уже ничего не слышал. В его голове раздавался голос другой женщины, другой матери: «Чем ты пожертвуешь ради своего сына? Честью? Добрым именем?»
Это были слова Сары, заменившей мать Стилу Светлому Мечу. Похолодев от ужаса, Танис припоминал видение. Он не вспоминал о нем много лет, стараясь выкинуть из головы. Но вот он снова оказывается в проклятой цитадели Лорда Ариакана, Рыцаря Такхизис. Расступились темные облака, сквозь разрывы облачной завесы пролился серебряный свет Солинари, и Танис успел увидеть опасности и несчастья, роящиеся вокруг его сына, как насланный кем-то дождь. Тут Солинари снова поглотили темные облака и видение пропало. И он забыл его.
До сего момента.
— Что случилось? — Лорана, не на шутку перепуганная, пристально смотрела на него. Как же хорошо она его знала! Даже слишком...
— Ничего страшного. — Танис через силу выдавил успокаивающую улыбку. — Просто ночью мне приснился дурной сон. Наверно, он до сих пор на меня действует. Ну тот, о войне, ты помнишь...
Лорана знала. Она тоже видела эти сны. И понимала, что он не говорит ей правды не потому, что не любит ее, и не потому, что не доверяет или не уважает ее, а просто потому, что не может сказать. С раннего детства он привык держать такие вещи при себе... все переживания, обиды и страхи. Выдать слабость значило дать кому-то преимущество над собой. Она не могла упрекнуть его, ведь помнила времена, когда никто не принимал его. Получеловек в эльфийском обществе, он жил в Квалинести изгоем, не зная милосердия и жалости. Эльфы всегда давали ему понять, что он всю жизнь будет отверженным.
— Что скажешь о Рашасе? — тактично переменила тему супруга.
— А вот с Рашасом тоже неплохо будет разобраться, — сказал Танис зло. — Чувствую, его рук дело. Интриги, всегда интриги! Удивляюсь, как это Портиос оказался с ним заодно.
— У Портиоса другие заботы, дорогой. Теперь, когда Сильванести свободна от снов Лорака, Портиос наконец сможет вернуться домой и заняться делами своей страны.
Сны Лорака... Лорак был эльфийским королем, правителем Сильванести перед Войной Копья. Видя, что его страна близка к гибели от руки вторгшихся в нее армий Владычицы Тьмы, Лорак попытался использовать один из могущественных магических артефактов Око Дракона, чтобы защитить свой народ и страну. Но вместо этого произошла трагедия: Лорак сам пал жертвой Ока. Злой дракон, Циан Кровавый Губитель, воцарился в Сильванести, посылая Лораку темные видения.
Сны становились реальностью. Сильванести была заклятой опустошенной страной, кишащей злобными тварями, которые являлись одновременно и реально существующими, и кошмарными видениями.
Даже после смерти Лорака и поражения Темной Королевы, Сильванести не была полностью освобождена от Тьмы. В течение многих лет эльфы боролись с остатками сновидений, сражались с тварями, которые продолжали бродить по стране. Только сейчас от них избавились полностью.
Танис вспоминал историю, происшедшую с Лораком, и подумал со злостью, что это вполне уместно в сложившейся ситуации. Опять какие-то эльфы действовали неразумно, не опасаясь возможных последствий.
Вроде древних, «идущих-своим-путем» эльфов, как сенатор Рашас.
— По крайней мере, теперь у Портиоса есть кое-что, что отвлечет его внимание от многочисленных неприятностей, — я имею в виду будущего ребенка, — с самым жизнерадостным лицом, которое он только смог изобразить, вел Танис светскую беседу, шнуруя между тем кожаные доспехи.
Лорана смотрела на броню, которую он никогда не надевал, кроме как в крайних, грозящих опасностью случаях. Она прикусила губу, но ничего не сказала, продолжая, по примеру мужа, разговор о политике.
— Я знаю, Эльхана довольна, ведь она давно хотела ребенка. И не сомневаюсь, что Портиос тоже счастлив, хоть и старается делать вид, что его отцовство — не больше чем исполнение долга перед своим народом. Я вижу теплоту в их отношениях, которой не было никогда раньше, и начинаю надеяться, что теперь они будут заботиться друг о друге.
— Главное, вовремя, — пробормотал Танис.
Он не слишком любил свояка. Завязав дорожный плащ, он взял дорожный мешок и наклонился поцеловать жену.
— До свидания, любимая. Не терзайся слишком сильно, если мы задержимся.
— О Танис! — Взгляд Лораны проникал в самую душу.
— Не бойся. Нам с мальчиком надо побеседовать. Теперь я это вижу, хоть должен был увидеть давно. Но я надеялся... — Он запнулся и не стал продолжать. Потом добавил: — Словом, если что — пришлю весточку.
Пристегнув меч в ножнах к поясу, он еще раз поцеловал ее и вышел.
Путь Гила обнаружить было несложно. Весенние дожди поливали Солантус целый месяц, и следы лошадиных копыт глубоко и четко отпечатались в грязной дороге. Единственный, кто, кроме Гила, проезжал тут за последнее время, был сир Уильям, доставивший письмо от Карамона, но он ехал в противоположном направлении, следуя в Соламнию, тогда как «Черный Лебедь» был расположен на дороге, ведущей в Квалинести и далее на юг.
Танис пустил лошадь шагом. Восходящее солнце сверкало в небе огненным серпом, в траве блестела роса. Утро выдалось ясным и достаточно свежим, так что плащ оказался к месту.
«Гилу должна понравиться прогулка», — сказал себе Танис. С преступным удовольствием он предался воспоминаниям о другом сбежавшем юноше и его ночном путешествии. «У меня-то лошади не было, когда я решил уйти. Шел пешком из Квалинести в Утеху, разыскивая Флинта. У меня не было ни денег, ни цели, один ветер в голове. Удивительно, как я остался в живых».
Танис горько рассмеялся, покачав головой. «Я был одет достаточно бедно, чтобы не привлечь внимание грабителей, не имел средств на гостиницу и потому избежал стычек и потасовок. Ночи проводил под звездами, где наконец смог дышать полной грудью.
Ах, Гил, — вздохнул Танис, — я постоянно совершал одну и ту же ошибку, которую сотни раз запрещал себе делать. Я ограничивал тебя, стеснял свободу. Сети были сотканы из шелка, созданы с любовью, но от этого они не перестали быть сетями. А как иначе? Ты ведь дорог мне, сынок! Я так тебя люблю! И с тобой что-нибудь случиться... Прекрати, Танис! — оборвал он сам себя. — Накличешь беду, и можно себе представить, во что все выльется. Сегодня прекрасный день, Гил на чудесной верховой прогулке. А потом мы проговорим всю ночь, и это будет настоящий, откровенный разговор по душам. То есть твой разговор, сынок. Я буду только слушать и стараться понять. Обещаю».
