Эрик де Би - Темноты
Она пошла прочь.
— Файне, — требовательно сказал Кален. — Последний вопрос.
Она обернулась. Мужчина стоял к ней спиной.
— Да, любовь моя?
— Какое твоё настоящее имя?
Она поджала губы.
— Я говорила тебе, это...
Он развернулся и разбил ей нос хуком слева. Файне упала на спину, ошеломлённая, у неё кружилась голова, и она закашлялась.
— Если я не ненавижу тебя, — сказал Кален, — это вовсе не значит, что я позволю тебе уйти.
Файне попыталась возразить, но её лицо разрывалось от боли.
Кален снял наручники с пояса.
— Вы с Расом можете разделить одну камеру, — сказал он. — Возможно, ты сможешь мило поговорить с ним о том, как ты предала его — правда, в этом я сомневаюсь.
Файне стонала на полу, держась за залитое кровью лицо.
— И никакой шутки в ответ? — Кален поправил меч в ножнах. — Файне, я поражён.
Высморкав кровь из разбитого носа, девушка улыбнулась удивительно острыми клыками. Её глаза оббежали тело мужчины, задерживаясь на некоторых местах.
— Знаешь, бывало и получше, — сказала она.
— Знаю, — улыбнулся Кален.
Глава 40
Весь день Файне не прекращала улыбаться.
Она молча улыбалась, когда стражники отбирали у неё вещи, в том числе палочку матери и ритуальный амулет. Она прижималась к каждому из них, взглядом заманивая их, но никто не принял её предложения. Какая жалость.
Она молча улыбалась, когда они спрашивали её имя — а потом снова, когда напыщенный индюк из Бдительного Ордена пригрозил, что вызовет Чёрного Посоха для личного допроса. До него не дошло, что красноволосая полуэльфийка — это всего лишь морок, даже не попытался попробовать его развеять — спасибо Бешабе.
Она молча улыбалась и не обращала внимания на боль, когда серолицый жрец Ильматера вправлял и перевязывал сломанный нос. Она даже лизнула его руку один раз, потому что это её позабавило. Ей понравился взгляд жреца — противостояние низменного желания и веры.
Стражники, маг и священник возможно думали, что она смеётся над ними, но это было не так. Она, конечно, не питала ни малейшего уважения к Страже, но сегодня она, скорее, смеялась только над собой.
Только после того, как они привели её в камеру — камзол и штаны были запачканы кровью — и дверь перед ней затворилась, она наконец позволила себе рассмеяться в голос. Это всё было так смешно. Она же была единственной, кто доверял паладину.
Файне смеялась долго и громко, пока остальные заключённые — карманники и мошенники, пьяные дворяне и другие — не стали стучать по решётке, чтобы заткнуть её. Но это было так смешно, вся нелепость этой ситуации, в которой она была ведущим комедиантом.
— Ох, Эллин, Эллин, — размышляла она. — Ты такая дура! Просто идиотка!
Страж на посту подумал, что она просто свихнулась, и, к своему несчастью, попросил её замолчать. Этот мужчина — парень с носом формы луковицы лет тридцати от роду — стал целью её похоти и острых подколов. Она погрузилась в насмешки со страстью, шутя над ним и заставляя не одну пару щёк в тюрьме краснеть.
Ибо она была Файне, Пройдоха из Глубоководья, и не называлась бы таковой, не будь она в центре внимания.
Стражник сдался и перестал обращать на неё внимание, и девушка переключила внимание на товарищей по несчастью. Среди них был и молча сидевший Рас — большая часть тела дварфа была покрыта бинтами — в камере напротив Файне. Он не произнёс ни слова, сколько бы Файне не пыталась его поддеть.
После проведённого в не увенчавшихся успехом попытках достать всех и каждого часа девушке стало скучно. И захотелось пить. Не ту грязную воду, что ей принесли — она вылила её на голову стражей — а доброго бренди. Достаточно, чтобы заставить её лицо перестать болеть.
Миновал ещё час. Посадив голос от шуток и будучи слишком гордой, чтобы пытаться привлечь чьё-то внимание, девушка развлекала сама себя, то злясь, то плача.
А затем в мгновение ока стало тихо.
Чуткие уши больше не слышали тихого шёпота стражников снаружи тюрьмы. Файне огляделась: соседи по камерам казались спящими — или мёртвыми. Бешено застучало сердце. Что произошло?
— Эй! — позвала она. — Народ, воды! Ау, народ?
И тишина.
Дверь в конце зала распахнулась — тихо и спокойно, словно тихая смерть, — и сердце девушки ёкнуло. Что явилось по её душу?
Файне ощутила чужое присутствие — кто-то стоял не далече одного шага от её двери — полуэльфийка вскрикнула и упала на пол. Файне неуклюже встала на ноги и прижалась к стене.
Послышался смех.
— Помилуй, дитя, — раздался знакомый голос. — Ты такая же, как твоя мать.
Перед ней появилась из ниоткуда фигура — покров невидимости развеялся.
Чувство облегчения захлестнуло Файне, когда она узнала спасителя.
— Боги, — выдохнула девушка. — Почему ты оставил меня так надолго?
Золотокожий эльф, одетый в модный щегольский наряд, снял шляпу с перьями и поклонился. На нём была светло-розовая рубашка со свисающими шнурками на запястьях, чёрное пальто было украшено замысловатыми золотыми завитками на рукавах. Поверх на мужчине было красное полупальто, ниспадавшее до талии, а ниже — белые кожаные штаны. Диковинный костюм мог показаться кому-то скорее пижонским, нежели стильным. Файне, правда, казалось, что чтобы он не одел, пижоном или дешёвым стилягой его бы никто не счёл.
— Право, Эллин, ты меня выставляешь в столь дурном свете, — сказал её патрон. — Я всего лишь улаживал собственные дела — о столь неудачном стечении обстоятельств в твоём случае я и понятия не имел.
Файне хмыкнула — она и гроша ломаного не поставила бы на это.
— У тебя ключ есть?
Покровитель показал связку из двадцати ключей. Затем, как и думала Файне, эльф совершенно случайно выбрал ключ, с первого раза подошедший к замку. Ключ повернулся, а эльф удивлённо вздохнул.
— Ты невыносим, — сказала Файне.
— Просто повезло, — покачал тот головой.
Её покровитель зашёл в камеру так, словно у него в руках были ключи от всего города — его города — и, пожалуй, это могло быть на самом деле так. Файне подозревала, что эльф является одним из Тайных Лордов Глубоководья.
— Это попросту чудовищно, — мужчина указал на её лицо. — Следует ли мне защитить твою честь, любовь моя?
— Нет-нет, — голос Файне был гундосым и некрасивым из-за сломанного носа. Девушку раздражал тот факт, что она утеряла часть собственной красоты. — Я предпочла бы разобраться самой.
— Я думаю, да, — он облокотился о дверной косяк, перегораживая проход. — Моя милая ведьмочка, мне действительно следует хорошенько тебя отругать.
