Юлия Остапенко - Зачем нам враги
— Вы для этого взяли меня с собой, — пораженно прошептала Эллен. — Что-то вас вело, а вы не могли противиться, хотя чувствовали, что вами повелевает зло, и надеялись, что я убью вас... когда узнаю, что вы сделали со мной и моим ребенком. А я захотела убить вместо вас того, кто уже и так мертв. И спутала все ваши планы, верно? Вы ведь не думали, что я всерьез поверю в сказку о живых мертвецах? Или... думали... миледи?
— Я ничего не могла сделать, — умоляюще проговорила Рослин, и было не понять, толи она говорит о силе, которая звала ее в Тальвард, то ли о Расселе, сделавшем из нее убийцу. — Я правда не могла.
Эллен молчала долго. Потом сказала:
— Я знаю.
И еще потом, еще много-много вечностей спустя — не сказала, а подумала: «Рассел, спасибо тебе. Теперь и я знаю, зачем нам враги».
— Эллен, — сказал Глориндель — и она могла поклясться, что никогда еще он не произносил ее имя так. — Ты... ты красива, как эльфийка.
Она круто развернулась к нему.
— Почему вы все время так говорите?
— Как?
— «Красива, как эльфийка». Почему вы так говорите? Разве все эльфийки красивы?
Глориндель улыбнулся — и впервые от его улыбки у нее не сжалось сердце, а напротив — потеплело на душе.
— Нет, конечно. Не все. Просто вы, люди, считаете эльфов красивыми. Для вас мы все на одно распрекрасное лицо. Разве нет? Потому человеческим женщинам нравится слушать такие вещи.
— Мне не нравится. Никогда так больше не говорите. Его улыбка стала шире, потом пропала совсем.
— Не буду. Эллен... — Он закусил губу, потом добавил: — Прости, что я тебя бил.
— Потому что нельзя бить эльфов?
Он кивнул, кажется, не заметив горечи в ее голосе, и она молча поднялась на ноги, не ответив на его непонимающий взгляд.
— Эллен... — Рука Натана соскользнула с ее плеча, тронула за локоть.
— Оставь меня... пожалуйста. Мне надо пройтись, — устало сказала она. Он выпустил ее без единого возражения. Эллен снова взглянула на Рослин, сжавшуюся в объятиях Глоринделя. Та смотрела на нее со страхом и мольбой, и Эллен вдруг немыслимо захотелось обнять ее, погладить по голове, расчесать ее так давно не мытые и нечесанные волосы, свившиеся с концов черными спиральками во вчерашнем огне.
«Вы вели меня с собой себе на погибель, миледи, — подумала она. — Вы хотели защитить Глоринделя от себя самой. Хотели, чтобы его защитила я. И разве я не выполнила то, чего вы так жаждали? Ведь вот он, рядом с вами, он все знает, и это не мешает ему прижимать вас к своей груди... а мне помешало бы. Несмотря даже на то, что все это лишь сон и ложь и не было никакого Рассела».
Не было никакого Рассела.
И хотя Эллен знала, что эта мысль — тоже сон, впервые за долгие годы сон не был кошмаром.
Натану казалось, что эта ночь никогда не закончится. Когда Эллен ушла, пространство перед костром как будто опустело, и ему не хотелось отпускать ее, не хотелось оставаться здесь одному.
Из всего, что он только что здесь услышал, одна фраза намертво въелась ему в сознание и теперь точила его, словно червь: «Вы ведь не думали, что я всерьез поверю в сказку о живых мертвецах? »
А я поверил, подумал Натан. Я в самом деле поверил. И я тоже не думал — зачем, хоть меня и не одурманивали никакими зельями, да и не вышло бы, во мне ведь нет эльфийской крови.
Так, может, все же не в зельях дело, а в том, что все мы просто видим только то, что хотим, — думая, что не чувствуем? Эллен думала, что видит, и считала, что не чувствует, — и ты ведь тоже, Натан, верно? Аманита все эти годы была твоим огнем, ожоги от которого ты старался не замечать.
«Интересно, что он теперь с ней сделает», — подумал Натан, с любопытством глядя на Глоринделя, что-то неслышно шептавшего Рослин на ухо и время от времени целовавшего ее покрытые потом виски. Рослин слушала его, молча вздрагивая. Натан в который раз сказал себе, что никогда не видел и вряд ли увидит более странную пару.
Он почувствовал неясную тревогу и решил все-таки пойти за Эллен. Места здесь были глухие — несколько дней им уже не встречались люди, — но кто знает, сколько бандитских нор наподобие Сколопендриной пряталось в этих холмах? Натан чувствовал, что Эллен сейчас лучше побыть одной, но ничего не мог с собой поделать и оправдывался тревогой за ее безопасность — сам не зная, перед кем.
Холмы, более пологие, чем те, меж которых они проходили прежде, располагались довольно далеко друг от друга, и пространство между ними поросло лиственным пролеском. Вряд ли здесь водились звери крупнее зайца, но, когда Натан ступил под редкую сень деревьев, ему почудилось, что он слышит далекий протяжный вой. Натан прибавил шагу, вполголоса окликнул Эллен — она не могла отойти далеко.
И увидел ее почти сразу — она стояла вполоборота к нему, застыв и глядя куда-то в сторону. Натан окликнул Эллен снова, она обернулась, и он едва не отпрянул от неожиданности, увидев в ее глазах бесконечную жалость. И еще, кажется, слабое чувство вины. Так смотрят на нищих попрошаек на базарных площадях, которым нечего дать, потому что последнюю монету истратил на безделушку.
— Все в порядке? — спросил Натан, отчего-то чувствуя себя глупо.
Она кивнула, глядя на него все так же, потом пошла вперед, на ходу взяла его за руку, повела назад, к костру. Натану казалось, что что-то успело произойти здесь за то время, пока она была одна, но он не стал расспрашивать.
А утром, когда они уже седлали коней, Эллен сказала:
— Вчера ночью я видела Аманиту.
Натан и Глориндель обернулись одновременно. Глориндель успел сесть на свою лошадь, и она тревожно заржала, будто почувствовав состояние всадника.
— Там, в лесу. — Эллен махнула рукой через плечо, не дожидаясь вопросов. — Я только недалеко отошла и споткнулась обо что-то. Она лежала там, в траве.
— Мертвая? — медленно спросил Глориндель. Эллен посмотрела на него с удивлением.
— Нет, живая. Хотя и помертвевшая от ужаса. Начала что-то лепетать, я подняла ее, но она, кажется, совсем обезумела. Я поняла только, что она бежит — должно быть, от тальвардов. Она все время просила, чтобы я ушла. И чтобы никому о ней не говорила.
— Она... просила? — переспросил Натан.
— Да, очень. Плакала и...
— Плакала? — переспросил Глориндель.
Они с Натаном переглянулись. И им не нужно было произносить вслух то, что подумали они оба.
— Почему ты решила, что это Аманита?
— Я ее видела, — негромко сказала Эллен и, помолчав, добавила: — И она сама мне так сказала.
— Где эта женщина? — спросил Глориндель, спешиваясь. Эллен шагнула в сторону, заграждая ему дорогу.
— Но ведь вы сами говорили, что...
