Александр Анфилатов - Изумрудная долина (СИ)
Всадники вошли в строй бурути, как нож в масло, не получая даже малейшего сопротивления. Они кололи врагов копьями, рубили с высоких седел мечами, не принимая в ответ даже легких ран. Колонна по ранней договоренности рассыпалась. Одни налетели на строй с тыла, другие бросились в воду к кораблям, третьи, как Ярослав, прорывались как можно глубже, сея всюду панику и смерть. Задние ряды врагов недолго сохраняли порядок. Могучие кони врезались в гущу воинов, ломая ряды, смешивая их, раскидывая и сбивая с ног людей. Построение перемешалось, каждый защищал сам себя, имея возможность получить копье в спину. Вдобавок усталые защитники долины, воодушевленные могучим порывом конной атаки, собрав последние силы, издали громоподобный рев и бросились в последний решающий бой.
Натиск оказался столь силен, что ослабленные предыдущими потерями, деморализованные несчастной гибелью колдуна, на которого возлагалось столько надежд, и сбитые с толку последним ударом в тыл, бурути побежали!
Они стали искать спасения в волнах океана и на кораблях. Первыми отчаялись воины, сошедшие с первых кораблей. Они дольше других были в бою и под огнем. Среди них многие были ранены, и именно на них пришёлся удар всадников. Воины сначала поодиночке, затем группами, стали покидать строй в надежде спастись и попасть на корабль. Затем фронт рухнул, и бегство стало всеобщим.
* * *Ярослав загнал коня по грудь в воду, стремясь ворваться на корабль колдуна. Вокруг него метался в одиночку и мелкими группами враг. С посудины скинули широкую сходню, чтобы беглецы могли быстро подняться на борт. За спиной Ярослава поддерживали вездесущий Труба и Молчун. Остальные в колонне преследовали бегущих, загоняя их в воду. Ярослав попытался взойти на корабль верхом, благо широкая сходня позволяла, но Хитрец споткнулся о ступени трапа и упал на колени. Подобные вещи были не под силу тяжелогруженому коню. Ярослав ловко освободил ноги из стремян и скатился прямо в волны океана. Прибой бил прямо в лицо, лихо заливая щели шлема до такой степени, что пришлось открыть забрало. Только после этого он сумел взойти по трапу.
Носовая и кормовая полупалубы были завалены ранеными и трупами убитых, всюду торчали обломки стрел. На палубе, в уложенных вдоль корпуса судна мачте и реях всё было усеяно сотнями торчащих во все стороны стрел, даже паруса были ими пробиты. В центре судна, где палубы не было, прямо на корзинах с грузом, мешках, покрытых парусиной, лежало и сидело множество людей. Вперемешку, живые и мертвые, шевелящиеся и стонущие, неподвижные, как камень, они взирали на вошедшего на борт врага глазами, полными страха и боли. Всюду были видны стрелы: и в лежащих вповалку трупах, и в ещё живых раненых.
Колдуна Ярослав увидел сразу. Кусок обгорелого мяса, без признаков жизни, без одежды, скрюченный, обугленный, с расколотым черепом, был подобен брошенной кастрюле мерзких помоев. Труп колдуна представлял собой отвратительное зрелище. Вокруг всё сильно обгорело: и палуба, и часть борта. Пожар разошелся, вероятно, не на шутку, но матросы успели его потушить. Да и небо опять пролилось дождем, раскинув свой грустный морох.
Несколько воинов охраны бросились на Ярослава в смелой попытке защитить корабль от захвата. Это были молодые воины, хорошо вооружённые и опытные. Их острые копья и мечи являлись реальной угрозой для одинокого воина, хотя и закованного в полный доспех. Но и Ярослав не был новичком в рукопашной схватке. Он изо всех сил закрутил двуручный бранк, стараясь обрубить нацеленные в грудь копья. Первого из них он встретил стремительным ударом под щит, левой рукой отбивая выпад копьем, а правой, держащей меч, подрубая ничем не защищенную ногу. У воина не оказалось поножей, — досадная ошибка при встрече с Ярославом и его бранком. Враг более полагался на высокие щиты, но двуручный меч достанет и за ними. Парень взревел, как раненый бык. Кровь из перерубленных вен залила мокрую от дождя носовую палубу. Второго воина он поразил острием клинка, зацепив гардой край щита, и с такой силой рванув на себя, что тот невольно раскрылся. Ярослав резко вонзил лезвие прямо в лицо настолько глубоко, что острие вышло из шеи.
Третий, вероятно, более опытный, сумел защититься от выпада под щит, резко, со стуком, прижав его к палубе. Бранк лишь оставил глубокий рубец на его поверхности. В свою очередь, враг ударил Ярослава колющим выпадом прямо в лицо, не прикрытое на тот момент забралом. Последний, уклоняясь от близкого смертельного удара, подался всем телом назад, вниз и, недолго думая, прикрыл лицо рукавицей. Сталь издала леденящий душу скрежет. Улучив момент, Ярослав перехватил меч врага. Миланская рукавица блокировала лезвие. Противник сделал судорожную попытку вырвать меч из цепких объятий, совершая роковую ошибку. Ярослав немедленно отрубил обнаженную кисть руки. Воин взвыл от боли и повалился с палубы в трюм, хотя падать было, собственно говоря, некуда.
Больше никто не осмелился нападать. Остальные воины и матросы, видя, что случилось с их товарищами, не решались на бой с железным чудовищем, которого поддерживали ещё два воина долины. Некоторые из матросов, понимая бессмысленность сопротивления и видя бегство бурути на левом фланге, уже прыгали за борт, стремясь уйти на другие, ещё не захваченные корабли. Ярослав взревел диким голосом:
— Бросайте оружие или прыгайте за борт!
Не сразу, но постепенно, трагизм положения доходил до людей. Многие, особенно раненые, бросали оружие, желая сохранить жизни. Те, кто сильнее и решительнее, прыгали за борт в надежде сохранить не только жизнь, но и свободу. Корабль решительным образом перешел во власть Ярослава. Он был переполнен криками, стонами раненых и умирающих, трупами убитых, залит кровью и представлял собой жуткое зрелище тяжелейшего поражения и людского горя.
Второй, самый крайний и самый ближайший к берегу, корабль был захвачен Шестопёром и несколькими мечниками. Старый рубака не стал, подобно Ярославу, взбираться на борт с конем и потому потратил меньше времени и сил. Он ворвался на спинах бегущего врага, но и отпор получил достойный. Мечникам пришлось буквально прорубать себе дорогу. Враг понимал, что корабль — их единственный шанс на спасение, поэтому сражался до конца. Второй причиной сильного сопротивления стало то обстоятельство, что Шестопёр приступил к захвату много позже, и на борт набилось много беглецов. Только когда левый край обороны совсем рухнул, и бегство стало всеобщим, на помощь подошли копейщики капитана Петровича, и сопротивление на корабле было окончательно сломлено.
Хуже дела обстояли на фланге войо. Бурути сопротивлялись стойко и стали отходить только по причине обрушения левого фланга. Отсюда множество воинов бежали к кораблям, стремясь во что бы то ни стало оказаться на борту первыми. Надо отдать должное бурутийским командирам, они не только удержали свои ряды от бегства, но и сумели организовать отпор, снятие кораблей с мели и погрузку людей на оставшиеся у них четыре корабля.
