Евгений Малинин - Драконья любовь, или Дело полумертвой царевны
– Пробуй!..
Ну, я и попробовал. Когда мои губы оторвались от горлышка, кувшинчик опустел не меньше чем на четверть. Не спрашивая разрешения, я ухватил со стола косточку с куском еще остававшегося на ней мяса и с удовольствием закусил.
– Ну?.. – Поинтересовался сотник, – и когда ты помрешь?..
Я пожал плечами:
– Думаю, лет через сорок-пятьдесят…
– Что ж у тебя побыстрее отравы не было?! – Вопросительно поднял сотник правую бровь.
– Дареному коню в зубы не смотрят! – С достоинством ответил я, а про себя подумал, что Пятецкий не соврал – его бражка, то бишь, медовуха, была очень неплоха, хотя перегонка не помешала бы и ей!
– В каком смысле?! – Не понял мою поговорку сотник.
– Так мне этот кувшинчик один хороший мужик подарил, – пояснил я. – Не стану же я критиковать подарок?! – И чуть подумав, добавил, – к тому же, медовушка отнюдь неплоха!
– Медовушка?.. – Переспросил парень и потянул кувшинчик к себе.
Понюхав горлышко, он наклонил его над не очень чистой кружкой и, отсчитав две «бульки», кивнул униформисту:
– Пробуй!..
– Господин сотник… – начал было тот, но напоролся на злой окрик:
– Пробуй!!!
Толстой дрожащей лапкой униформист ухватил кружку, заглянул в нее, вздохнул, свободной рукой сделал около своего пупка какой-то странный знак и одним махом забросил содержимое кружки в свою пасть.
Секунд тридцать после этого он стоял совершенно неподвижно, зажмурив глаза и сморщив физиономию до полной неузнаваемости, пока наконец сотник не поинтересовался ласково:
– Ну, Бездетыч, ты как, жив или уже того… помер?!
– Жив, господин сотник… – выдохнул толстяк, открывая глаза и бросая жадный взгляд на кувшинчик в руке командира.
Тот тоже перевел затуманенные глаза на емкость и задумчиво проговорил:
– Отрава, значит?.. Так-так…
А затем снова медленно перевел взгляд на толстяка:
– Ну, Бездетыч, и как эта отрава на вкус?..
– На вкус – вылитая медовуха, господин сотник!.. – Тут униформист, которого сотник называл почему-то Бездетыч, прищурил глаз и, словно бы прикидывая, добавил:
– На вкус она, господин сотник… из-под Черного бора… Ну, может быть, чуть западнее.
Сотник, снова откинувшись в кресле, ухватил свой не выпитый кубок, медленно выцедил его содержимое, стряхнул остатки, смачно плюнул на пол, поставил кубок на стол и, ткнув в него пальцем, приказал:
– Наливай отравы, Бездетыч!
– Господин сотник, – дрожащим голосом начал толстяк, прихватывая кувшин за горлышко, – может не стоит вам непроверенный продукт употреблять?.. Мало ли…
Договорит, однако, он не успел. Сотник скосил на униформиста мутный глаз и вполне добродушно перебил его:
– Как это – не проверенный?.. А что же вы двое делали, если не проверяли его?! Ну, ладно этот твой… лазутчик-террорист… – сотник посмотрел на меня, покачал головой и погрозил мне пальцем, – …он еще мог бы заблаговременно принять противоядие, но ты-то ничего перед этой… отравой из-под Черного бора не принимал!..
Тут он снова посмотрел на униформиста и спросил:
– Или принимал?!
– Принимал, господин сотник! – Вытянулся служивый в струнку, хотя его «струнка» получилась довольно объемной.
– Противоядие?.. – Уточнил сотник.
– Нет, господин сотник! – Отрапортовал Бездетыч. – Как раз перед появление лазутчика– террориста я принимал кашу пшенную с салом, соленые барабульки с чесноком, моченые в молоке живчики, ну а запивал все это вареным ситром с мурмеладкой!
Около минуты сотник молча рассматривал своего подчиненного, затем перевел свой мутный взгляд на мой кувшинчик и, покачав головой, пробормотал:
– Да, продукт в самом деле не… того… не проверенный… Какая отрава тебя возьмет, если ты без вреда для здоровья употребляешь пшенку с барабулькой, живчиков с ситром и мурмеладкой и при этом не… того… неплохо себя чувствуешь!
Тут он вдруг протянул свою правую руку и ловко вырвал кувшинчик из лапы толстяка.
– Ладно, я сам проверю эту отраву!
Набулькав себе полный кубок, он опустил кувшин на пол между своих ног, поднял кубок и, вздохнув, пробормотал:
– Ну ничего никому нельзя поручить! Все сам, все сам!!
И медленно, сосредоточенно… выдул содержимое кубка!
Поставив посудину на стол, сотник истово понюхал грязный рукав рубахи, затем задумчиво почмокал губами, поскреб затылок и вдруг, посмотрев на меня, приказал:
– Ты, лазутчик… садись, – он кивнул на стоявший чуть в стороне стул, – и рассказывай!
Я подтянул стул к столу, уселся поудобнее и переспросил, копируя манеру униформиста:
– А чего рассказывать-то, господин сотник?..
– Ну, как – чего?.. – Парень качнулся в кресле, снова ухватил кувшин и, приподняв его, тряхнул около своего уха. – Ты ж – лазутчик, рассказывай, куда лез… – подумал и добавил, – …ты ж – террорист, рассказывай, кого и как терроризировал!
– Так, нешто я похож на лазутчика или на террориста?!! – Обиделся я. – Шел себе спокойно, полюбоваться на дворец нашего дорогого Змия… этого… Ермилыча… и не дошел-то совсем немного! Твои ребята выскочили и сразу обыскивать начали!! А ты спроси этого своего… Безздатыча, прятался я по закоулкам?! Было при мне… это… как его… самодельное взрывное устройство или… килограмм гексогена в тротиловом эквиваленте?!!
И развалившийся в кресле сотник, и его пузан внимательно слушали выплескиваемые мной возмущение и обиду, а я вошел в азарт – меня понесло:
– Да если б я был лазутчик, я б лазил по закоулкам в обход наших доблестных гвардейцев!! Я б таился во мраке и записывал секретным шифром сколько… этих… подвод с военными грузами отправлено из столицы к рубежам!! Я б… это… навербовал себе агентов!..
И тут мне в голову пришел совершенно гениальный довод:
– Я б уже давно купил этого твоего… Безтопыча… И не гулял бы по улицам города, а сидел бы в своей… конспиративной квартире в полной безопасности, а твой… Безбровыч ежеминутно докладывал бы мне, когда и сколько ты бражки выкушал!
– Да что бы я!! Да никогда!! – Подал возмущенный голос униформист.
– Да?.. – Я повернулся к нему.
Толстяк повернулся ко мне боком, выпрямился, выпятил грудь и… вроде бы незаметно косил глазом в мою сторону.
Сунул я руку в карман, достал одну монетку, показал ее толстяку – грудь у него сразу опала, и он мгновенно в мою сторону «фасом» развернулся. Ну, я, ласково так, и говорю ему:
– А скажи-ка мне, друг Безвнукич, когда у вашего драгоценного сотника запой начался?..
Толстяк совсем растерялся, попытался было взглянуть на свое начальство, да монетка никак его глаз отпустить не хотела. Тогда, не сводя с нее глаз, он покашлял, прочищая горло, вздохнул пару раз и тоненько просипел:
