Фергус - Ворон
И что это значит? Во-первых, то, что труп обладает разумной воли. От этой мысли у Корвуса холодок прошёл вдоль позвоночника. Разум вкупе со сверхъестественной силой, присущей мёртвым, создаёт довольно опасное сочетание. Обычные гули и упыри не могут себя контроллировать. Чем этот экземпляр отличается от остальных?
И второе, раз Несс сознательно пошёл на такие жертвы, как голодовка, значит, ему позарез нужна была Рена. Здесь опять-таки встаёт вопрос, для чего? И почему именно она? Почему не Рин? Почему не любая другая девушка?
- Думаешь о том, что никогда не сталкивался ни с чем подобным? - невесело хмыкнула Рин.
- Я не могу понять, зачем ваша сестра понадобилась мертвецу, - честно ответил Корвус. - Обычно их притягивает к живым только голод. В том числе и половой.
Рин побледнела, как смерть. Корвус подумал, что ляпнул лишнее. Только обморока ему не хватало.
- Хочешь сказать, он может изнасиловать её?
- Не исключено. Хотя это тоже не объясняет, зачем он её похитил.
Рин опустила голову, а когда подняла её снова, её лицо казалось застывшим, словно фарфоровая маска.
- Если ты не спасёшь её... Если ты не вернёшь её целой и невредимой, я разорву наш договор, - очень тихо предупредила она. В её словах Корвусу послышалась боль, боль настолько нестерпимая, что ему вспомнилось посвящение и мучительные эмоции, которые клокотали в нём тогда.
- Почему она так важна для вас? - спросил он, не сдержавшись. - Когда вы думаете о ней, вы забываете даже себя. Почему?
- Потому что она моя младшая сестра, - Рин посмотрела на него с удивлением, как будто он спросил что-то настолько очевидное, что даже объяснять глупо.
- И что с того? Вы чувствуете себя ответственной за неё? Что вы должны быть в ответе?
- Нет, это не долг, - она задумалась. - Я люблю её, люблю, понимаешь? С того самого момента, как она родилась. С того момента, как она впервые улыбнулась мне. Я не помню, как я жила без этой любви. Она стала частью меня.
Корвус вспомнил образ двух маленьких девочек, державшихся за руки, которых он встретил однажды на кладбище. А потом вспомнил холодное и высокомерное обращение старшей княжны с обитателями её замка. Она изо всех сил старалась казаться независимой, но на деле была опутана цепями.
Свободных людей не бывает. Даже эта похожая на гордую принцессу девушка заперта в клетке. Только её клетка скована из любви к сестре.
- Ты ведь понимаешь, правда? - спросила Рин как будто с надеждой.
- Если честно, нет.
Её лицо расстроенно вытянулось.
- Потому что у тебя нет семьи, да? Но ведь есть же у тебя какие-то другие близкие люди! Не обязательно кровные родственники! Неужели ты никогда за всю свою жизнь не хотел ни о ком позаботиться?
"Никогда..." - подумал Корвус, но что-то помешало ему сказать это вслух. В памяти неожиданно всплыла белокурая шевелюра Агнуса, его сияющие глаза и прочувственные речи. Мальчик, давно похороненной в земле мёртвых леса Сильвы, о котором он и думать забыл.
"Но мы же друзья..." - с обезоруживающей улыбкой говорил Агнус на первом году обучения, когда угрюмый Корвус в десятый раз спрашивал его, зачем он за ним таскается.
А теперь Агнуса больше нет, и вместо него разговоры о дружбе заводит Гай, тот самый парень, с которым Корвус вместе покинул Либру шесть лет назад и вместе вернулся обратно. Стоило ему подумать о Гае и об их проделках в школе, как воспоминания нахлынули на него. Лицо и смех Корникс, песни Флора, клятва Урсуса, горячее жаркое Вульпес и прощальные слова Брена.
"Тогда тебя буду ждать я. Возвращайся".
Все они называли себя его братьями и сёстрами. Корвус был связан с ними кровью, которую они растворили в вине. Серебряное монисто на шее под рубашкой не позволяло ему забыть об их связи.
- Забота - это цепь, - ответил он Рин. - А я всегда хотел быть свободным.
Выражение её лица стало очень грустным, хотя Корвус и не мог объяснить себе почему.
- Но разве свобода не значит одиночество?
- По-моему, вы путаете понятия, моя леди, - он улыбнулся. - Одиночество значит свобода. Это одно из важнейших её условий.
- И ты не боишься остаться один?
- Я Охотник. Я ничего не боюсь.
Именно так. Бесстрашие, одиночество и сила - вот три слона, на которых стоит свобода. Корвус не мог позволить себе привязываться, он не мог позволить себе проигрывать или бояться.
Сумерки вокруг них сменились почти непроглядной тьмою. Под её покровом каждый куст, каждое деревце в стороне от дороги казались затаившимся призраком. Высоко в небе зажглись звёзды. Корвус нашёл среди них Око Некс, далёкую холодную звезду, всегда указывающую на север. Ту самую, за которой он так часто наблюдал по ночам со скалы на окраине леса Сильвы.
- Может быть, остановимся на ночлег? - неуверенно предложила Рин. Корвус посмотрел на луну, прикидывая, который час.
- Уже устали, леди?
- Нет, но мы могли бы сейчас отдохнуть и двинуться дальше на рассвете.
Корвус скорчил гримасу.
- На рассвете самое яркое солнце, оно режет мне глаза. Лучше поедем дальше, а как устанете, найдём какую-нибудь пещеру и проспим до полудня.
- Хорошо, - девушка послушно кивнула. Уставшей она не выглядела, но дрожала от холода, хоть и завернулась в плотный плащ. Корвус и сам чувствовал морозное пощипывание на коже.
- Наденьте поверх своего плаща мой, - предложил он. Рин посмотрела на него с удивлением.
- Но... разве тебе самому не холодно?
- Тело Охотника гораздо выносливее тела обычного человека. Честно говоря, небольшой морозец мне даже приятен, освежает.
- А я совсем не люблю холода, - Рин дёрнула плечом. - Давай свой плащ.
Её пальцы были ледяные, когда Корвус передавал ей свёрток. Даже завернувшись во второй плащ поверх первого, девушка продолжала ёжиться. Корвус вспомнил, как она спрашивала его, когда он впервые предстал перед ней в облике ворона на крепостной стене, неужели тепло ушло навсегда.
Прошлое лето тоже было холодным, но не настолько. Неужели второй Ледяной век уже близко?
Они двигались всё дальше, пока Корвус не заметил, что Рин неуверенно покачивается в седле и безостановочно трёт глаза. Тогда он объявил привал. В стороне от дороги они нашли небольшую рощицу, под сенью которой их не должен был потревожить солнечный свет. Корвусу с некоторым трудом удалось расседлать и стреножить лошадь, хотя животное проявило при этом крайнюю несговорчивость, испуганно шарахалось от него и било копытом.
Вспомнив задумчивых и прекрасных единорогов в горах Монтес, он вздохнул.
- Неуверенна, что смогу заснуть на голой земле, - протянула княжна, с сомнением глядя себе под ноги.
