Рэй Карсон - Книга шипов и огня
Двое оставшихся поднимают амулеты на короля; свет бьет вперед, врезается в его тело. Алехандро падает на пол, вопя от боли.
— Папа! — кричит Розарио.
И тут мой амулет начинает вращаться, как шестеренка на оси моего пупка.
Мое тело начинает покалывать. Водоворот света из моего Божественного камня окружает меня, вращаясь, прекрасный и пугающий. Моя кожа вдыхает энергию земли, энергию воздуха, и этим напитывает мой живой Божественный камень.
Как много силы! Я задыхаюсь, дрожу. Для моего тела ее слишком много, я не могу ее удержать. Я взорвусь, если немедленно не сделаю что-нибудь. Мой амулет вращается все быстрее.
Инстинктивно я начинаю делать то, в чем непрерывно практиковалась последние несколько месяцев: я молюсь, сильнее и отчаяннее, чем когда-либо.
«Господь всемогущий, пожалуйста, предай врагов моих в руки мои».
Водоворот света сжимается в тугой шар, маленькое синее солнце парит перед моим пупком. Я помещаю руки под ним. Несмотря на то, что воздух вокруг меня потрескивает, шар в моих ладонях прохладный. С удивлением я поднимаю его на анимагов.
Слова непрошеным потоком срываются с моих губ:
— Мой Господь со мной. Я не дрогну. Мой Господь со мной, и со мной сила Его.
Анимаги пялятся на меня в ужасе. Я понимаю, что цитирую текст на классическом языке. Я не в состоянии остановить поток слов, и мой голос становится сильнее:
— В лучах триумфа буду смотреть я, как враги мои разлетаются до самых краев земли, и Праведная Правая Рука Господа будет править вечно!
Шар света крутится. Тело наливается силой. Теперь я кричу:
— Я! Есть Праведная Правая Рука Господа! И! Я! НЕ ДРОГНУ!
Я расставляю ноги шире и поднимаю свое маленькое вращающееся солнце над головой.
Мгновение оно парит под сводчатым потолком моей комнаты, раскручиваясь быстрее и быстрее и рассыпая искры во всех направлениях.
Оглушительный грохот сотрясает все кругом, когда шар взрывается волной жара и мерцающего воздуха. Волосы сдувает с лица, юбка облепляет ноги. Окна хлопают, и стекло блестящим дождем сыплется вокруг меня.
Анимаги вопят. С ужасом и облегчением я наблюдаю за тем, как сморщившись, их тела рассыпаются в черную пыль.
И вдруг — я опустошена. Обессилена. Высушенная шелуха от девочки.
Мои колени больше не могут держать вес моего тела. Я падаю на пол, амулет отсоединяется от моего тела и закатывается под постель.
Я лежу на боку, прижавшись щекой к шерстяному коврику, взгляд блуждает. Амулет вспыхивает на своем месте еще раз, словно подмигивая, и гаснет. Я следую за ним в благословенную тьму.
Глава 34
Я просыпаюсь от резкой вспышки света.
— Элиза? — Надо мной чье-то лицо. Я быстро моргаю, но мой мозг цепляется за сон. — Элиза, ты проснулась!
— Розарио?
— Химена! Она проснулась!
Еще одна голова. Мое зрение проясняется. Все мое тело болит, как будто меня избили деревянными мечами.
— Химена? — хриплю я, едва не кашляя, так сухо у меня во рту. — Что случилось?
Она кладет прохладную ладонь на мой лоб и тихо смеется.
— Элиза, солнышко мое. Ты уничтожила анимагов.
Я издаю всхлип облегчения, вспоминая.
— Да, точно. Я сделала это.
— Этот твой амулет послал волну света или тепла, которая прошла по всему городу. В Бризадульче разбито каждое окно и все до одного зеркала. И потом анимаги просто… состарились у нас на глазах. Это была самая странная вещь из всех, что я видела! Говорят, то же стряслось с двумя оставшимися на поле боя.
Это трудно осознать. Анимаги мертвы. Слезы набухают в уголках моих глаз. Я привычно кладу пальцы на Божественный камень и посылаю Богу благодарную молитву. Камень отвечает мягким теплом.
— Мой Божественный камень! — восклицаю я. — Он живой!
— Да. Полагаю, Господь еще не закончил с тобой. — Не уверена, что я разделяю тот восторг, который слышен в ее голосе. От мысли о том, что Господу может снова понадобиться мой камень, мне становится плохо.
— Боюсь, твой амулет чувствует себя не очень хорошо, — говорит она. — Когда он упал с твоего тела, он почернел и треснул.
— Что с армией Инвьернов?
— Лорд Гектор и генерал обратили их в бегство. — Химена гладит мои волосы. — Он сказал, армия и так была деморализована твоим Мальфицио и распадалась. Без анимагов Инвьерны не могут поддерживать боевой фронт.
— А южные владения?
— Инвьерны и там отступают. Твоя волна докатилась до южного берега. Но… — Ее ладонь замирает, она глубоко вздыхает. — Есть еще кое-что.
Я резко сажусь прямо. Я вспоминаю, как слышала крики, ощущала запах горелой плоти.
— Что? Что-то с Марой? Или с Косме? У тебя новости от нее?
Ее брови печально опускаются.
— Мара и Косме в порядке. Мара отдыхает, пока заживают ее ожоги.
— Тогда…?
— Папа болеет, — говорит Розарио.
Алехандро. Я вскакиваю на ноги, Химена дает мне платье со спинки кровати.
— Болеет? — тихо спрашиваю я ее, сердце тяжело бьется от ужаса. Он спас мне жизнь. Как я спасла его несколько месяцев назад. Он убил анимага кинжалом, и за это они сожгли его.
— Тяжело ранен, — шепотом отвечает она. Все в ее лице выражает серьезность его повреждений.
— Я скоро вернусь.
Мои кости болят, пока я хромаю к двери, соединяющей наши покои. Я делаю паузу, чтобы отдышаться и успокоиться. На мой нерешительный стук дверь тотчас распахивает капитан Лючио.
— Ваше величество, — кланяется он.
— Как он?
Кулаком он растирает усталые глаза.
— Анимаг сурово его пожег, и еще осколки разбившегося окна поранили его. Кровотечение остановилось, но он очень слаб и…
Я проскальзываю мимо него, вспоминая, как разлетелось окно. Сколько еще жителей Бризадульче оказались в неудачном месте, когда ударила моя волна? Сколько еще умерли?
Алехандро лежит на спине. Половина его красивого лица, включая рот, запеленута бинтами. Остальное тело спрятано под простынями, что меня радует, потому что я бы не выдержала вида его ран. Его незабинтованный глаз щурится, когда видит меня.
— Элиза, — его приглушенный голос полон боли.
Я наклоняюсь к нему и целую в лоб.
— Алехандро, прости меня, мне так жаль.
Шумный вздох просачивается сквозь бинты.
— Не надо. Это был мой выбор.
Я глажу его бровь, запускаю пальцы в его волосы, как я часто себе представляла.
— Что ты имеешь в виду?
Он тянется к моим ласкам.
— Анимаг, что держал меня, отвлекся, — он еще раз тяжело вздыхает. — У меня не было времени размышлять. Ты была важнее.
