Инна Гарина - Книга без переплета
Второй глоток прошел значительно легче, согрел тело и душу и прояснил мысли. Спать расхотелось. Захотелось говорить.
— А можно спросить, что вы тут охраняете? — полюбопытствовал Михаил Анатольевич, оглядываясь на ели, окружавшие поляну со всех сторон.
— То, что тебе не нужно, — сурово ответил призрак. — Ты ведь пришел сюда случайно, как ты сказал? Тебя не прислала Лесная ведьма и не привел цвет папоротника. Случайно… хотя ты не выглядишь ни бродягой, ни миджнуром — обезумевшим от любви юношей из восточных сказаний. Кто же ты, Овечкин?
— Я не хочу говорить об этом, — нахмурился Михаил Анатольевич.
— Почему?
— Ну… потому что мне неприятно.
Ему и вовсе не хотелось вспоминать сейчас о часах, проведенных на скамейке в Таврическом саду, когда открылась вся бездарность его жизни. Но Ловчий явно остался неудовлетворен таким ответом, и Михаил Анатольевич поискал и, к своему удивлению, нашел слова, объяснившие ему самому, что он чувствовал.
— Я не хочу возвращаться к прошлому, — сказал он. — Не хочу возвращаться к себе, каким я был.
И умолк, глядя в тень, скрывающую лицо призрака. Ловчий помедлил и кивнул.
Какое-то время они молчали. В голове у Овечкина звенела пустота, и он бездумно глядел в костер, на завораживающе плавные движения огненной саламандры.
— А мне это непонятно, — сказал вдруг Пэк. — Послушай, смертный… до утра далеко! У тебя есть тайна, и я умираю от любопытства. У нас тоже есть тайна. Давай сыграем в кости?! Твоя тайна против нашей, идет?
Михаил Анатольевич только собрался отрицательно покачать головой, как оживился и Ловчий.
— Скоротаем время, — он потер руки. — Ставки велики, но тем интересней. Соглашайся, Овечкин! Кто будет метать — ты, Пэк, или я?
— Ты, — ответствовала саламандра и легким изящным движением пятипалой ручки, столь похожей на человеческую, выбросила из огня два пылающих, словно раскаленные угли, кубика. Ловчий подхватил их на лету. — А то наш гость, пожалуй, обожжется, принимая кости из моих рук!
— Итак, — объявил призрак, — если ты, Овечкин, проиграешь, ты расскажешь нам, почему ты так не любишь свое прошлое. А если проиграю я, ты узнаешь, что мы здесь охраняем.
Михаил Анатольевич еще колебался. Но глаза Пэка заполыхали таким азартом, а у Ловчего от предвкушения стали даже, кажется, прорисовываться какие-то черты лица… ему не захотелось огорчать стражей своим отказом.
— Ладно, — нехотя сказал он. — Только объясните мне, как это делается. Я никогда не играл в кости.
— Проще пареной репы, — весело отвечал Ловчий. — Гляди — встряхиваешь их вот так и бросаешь.
Он разжал руки. Два огненных кубика покатились по земле, постепенно тускнея, и замерли у ног Овечкина.
— Тройка и четверка — итого семь, — сказал призрак. — У кого выпадет больше, тот и выиграл.
Он нагнулся и быстрым движением подобрал кости с земли.
— Странный ты человек, Овечкин. Как можно этого не знать? Ну, ладно, теперь играем…
На сей раз у Ловчего выпало одиннадцать очков. Пэк захихикал, и кости, еще теплые, шелковистые на ощупь, перешли в руки Овечкина, не понимавшего покуда, что может практически считать себя проигравшим. Однако он вдруг заволновался. Старательно проделал всю процедуру и…
— Две шестерки, — пораженно сказал Ловчий.
Пэк замер было, а потом порывисто высунулся из огня, дабы убедиться своими глазами.
— Не может такого быть, — с негодованием сказал он. — Ты сжульничал, Овечкин!
— Я? — растерялся Михаил Анатольевич. — Как это… я никогда…
— Слышали уже!
Пэк подхватил кости с земли и скрылся с ними в костре.
— Не знаю как, но сжульничал, — сердито пробормотал он, придирчиво рассматривая кубики со всех сторон.
Овечкин в смятении посмотрел на Ловчего.
— Вы тоже так считаете? Вы же видели — я сделал все так, как вы показали!
— Может быть, — со странной интонацией в голосе протянул тот. — А может, и нет. Видишь ли, смертный… — он прервался, не договорив. — Давай сыграем еще раз!
— Как хотите…
Пэк, надувшись, отдал Ловчему кости, снова налившиеся огнем, и с подозрением вперился в Овечкина.
Бросили еще по разу. У призрака выпало десять очков, а у Михаила Анатольевича — опять двенадцать.
— Так, — в один голос сказали саламандра и призрак, и оба уставились на Овечкина весьма недобрыми взглядами.
Михаил Анатольевич вздрогнул. Предчувствие его не обмануло — и этот сон тоже не желал оставаться безобидным и грозил неприятностями.
— И ты надеялся нас перехитрить? — грозно спросил Ловчий. — Что ты скрываешь? Уж, верно, ты колдун… я сразу подумал, что одежда у тебя странновата!
Михаил Анатольевич растерянно посмотрел на свои шлепанцы, к коим за время блужданий по лесным дебрям пристал всевозможный лесной сор, и перевел непонимающий взгляд на Ловчего.
— Я — колдун?
— Кто же еще! Никто не смог бы, кроме самого Пэка, выбросить на его костях двенадцать! Да еще два раза подряд! Признавайся, что ты…
Ловчий осекся и устремил взгляд куда-то поверх плеча Овечкина. Михаил же Анатольевич, пытаясь собраться с мыслями для ответа на это нелепое обвинение, увидел вдруг, что Пэк, возбужденно извивавшийся в огне, внезапно замер и исчез, словно растворившись.
Ничего не поняв, но тем не менее отчетливо ощутив спиной чье-то присутствие, Овечкин поспешно обернулся.
На краю поляны стоял человек. И человек этот с первого взгляда так не понравился Михаилу Анатольевичу, что он, позабыв обо всем, вскочил на ноги и попятился в сторону от костра, и пятился до тех пор, пока в спину ему не уперлись упругие колючие ветки могучей ели
У человека была длинная седая борода, ниспадавшая на грудь, и прямые белые волосы до плеч. Под косматыми бровями его зловеще сверкали глаза. Одет он был в черную рясу до самых пят, подпоясанную грубой веревкой, и опирался на тяжелый резной посох. Волхв, да и только!
— Стража хренова, — произнес этот страшный человек глухим басом и замахнулся посохом. — Опять вы за свое?
Голос его, однако, прозвучал на удивление добродушно, и Овечкин растерянно заморгал.
— Привет, отшельник, — как ни в чем не бывало отозвался Ловчий. — Мы тебя разбудили?
— Разбудили… я же просил не вовлекать посетителей в азартные игры! Ну все, еще раз поймаю — пожалуюсь вашему начальству, ей-Богу, пожалуюсь! Надеюсь, ты ничего не успел проиграть, сын мой? — неожиданно обратился старик к Овечкину, и тот, окончательно опешивши, машинально покачал головой.
Ловчий снова подал голос:
— Он не посетитель. Это случайный путник…
