Инна Гарина - Книга без переплета
— Случайный?
— … и колдун! — решительно закончил призрак. — Он дважды выбросил двенадцать на костях Пэка!
— Ну и что? — сердито осведомился отшельник. — Скор ты на выводы, повелитель леса! Если б ты был моим учеником, я велел бы тебе просидеть три дня на воде и хлебе и поразмыслить, что есть случайность!
Он махнул на Ловчего рукой и снова обратился к Овечкину:
— Пойдем, сынок. Устал, небось?
Не дожидаясь ответа от онемевшего Михаила Анатольевича, старик повернулся лицом к лесу, поднял посох, и между деревьями вдруг открылась тропинка. Совсем недалеко в конце ее, затерянная во мраке чащи, стояла маленькая бревенчатая избушка, и мирным светом теплилось одинокое окошко.
Михаил Анатольевич в панике глянул на Ловчего.
— Иди, иди, — неприветливо сказал тот. — Выиграл — так чего уж теперь!
ГЛАВА 4
И вновь, по совершенно непонятной причине, обуял Овечкина великий страх. Чуть дыша и не осмеливаясь даже смотреть отшельнику в спину, он побрел вслед за стариком по тропинке. Если б он мог, то развернулся бы и убежал. Но слово «выиграл», произнесенное Ловчим, неожиданно приоткрыло для Михаила Анатольевича некий потаенный смысл всего происходившего с ним сегодня. И остатками несчастного своего разума он понял — если куда и надо бежать, то, наоборот, к этому самому отшельнику. Неведомая сила завела маленького библиотекаря в таинственное, пугающее, необыкновенное место, каких, может быть, почти уже и не осталось на земле, место откровения и силы. И пожалуй, даже не разум продиктовал ему это понимание, а то древнее знание, живущее в душе человека, что проявляется наружу только как прозрение или внезапное откровение. И все-таки ему было страшно, очень страшно. С каждым шагом Овечкин отчего-то все отчетливей сознавал, что это — не сон, что все, случившееся с ним сегодня, произошло на самом деле и что остается ему только одно — принять этот фантастический мир, как единственную реальность, принять и самого себя как есть — никчемного маленького человечка, и попытаться с этим всем как-то ужиться. А помочь ему мог только человек, который шел сейчас перед ним по лесной тропе, и ему необходимо было принять эту помощь и поверить отшельнику, если только он не хотел закончить свои дни в сумасшедшем доме.
На подгибающихся ногах поднялся Михаил Анатольевич на крыльцо, и отшельник, пропуская его в дверь перед собою, что-то одобрительно проворчал себе под нос. Войдя же, забился Овечкин в самый дальний угол, примостился на колченогой табуреточке за простым, гладко струганным столом и опустил очи долу, боясь того момента, когда придется посмотреть отшельнику в глаза. Он все-таки еще надеялся, что это сон.
Хозяин, однако, не торопил своего гостя. Он прибавил свету, подкрутив фитиль керосиновой лампы, и принялся расхаживать по тесной горенке, собирая на стол какую-то снедь. И, невзирая на все свое смятение, как человек воспитанный, Михаил Анатольевич не мог все-таки не поднять глаз и не сделать попытку воспротестовать, увидев на столе кувшин с молоком, хлеб, горшочек с медом и тяжелые глиняные кружки.
— Спасибо, — торопливо и неловко сказал он, — но вы, право же, напрасно беспокоитесь. Я ничего не хочу…
— А не хочешь, так и ладно, — покладисто отозвался старик. — Пускай стоит, авось, дождется своего часу.
Напоследок он выложил на стол деревянные ложки, простые, не покрытые ни росписью, ни лаком, и присел напротив Михаила Анатольевича на лежанку. Овечкин вновь поспешно отвел глаза.
— Не бойся, — добродушно сказал отшельник. — Я не причиню тебе никакого вреда. Я даже говорить тебе ничего не стану, если ты не захочешь меня слушать. Ты и вправду не ведал, куда пришел?
Овечкин кивнул.
— Как же так вышло?
— Не знаю, — с тоскою ответил Михаил Анатольевич. — Ничего не знаю. Они… Ловчий и Пэк обвинили меня в том, что я колдун, но я шел себе по Таврическому саду и совершенно не понимаю, как здесь очутился.
Старик молчал, и Овечкин робко поднял глаза. Тот смотрел на него со спокойным любопытством, смягчавшим суровую аскетичность черт его лица, и у Михаила Анатольевича немного отлегло от сердца.
— А вы настоящий отшельник? — неожиданно для себя спросил он вдруг.
Старик усмехнулся.
— Да вроде как. Можешь называть меня отцом Григорием.
— А Пэк и Ловчий… они настоящие?
Отец Григорий поднял косматые брови.
— Еще бы! Я, кажется, вовремя появился, если ты не успел понять, до какой степени они настоящие. Ловчий — лесной дух, повелитель всех здешних дубрав, и когда-то люди почитали его за божество, приносили ему жертвы и испрашивали его милости для удачной охоты. Все в прошлом нынче… Трудновато смириться с забвением после такого, как ты считаешь? Он и не смирился… нехорошие шутки шутит порой, да только я ему не указчик. А Пэк — и вовсе из дальних краев, и понятие милосердия ему столь же чуждо, как тебе — мысль о возможности жить в огне.
— Это вас они тут охраняют?
Отшельник снова вскинул брови.
— Странная мысль! Зачем меня охранять? Дорогу ко мне найти может лишь тот, чья нужда велика, да и обидеть меня не так-то просто. Нет… они охраняют вход в другой мир. Ты — человек образованный, слыхал, должно быть, о параллельных мирах?
Михаил Анатольевич вытаращил глаза. Удивили его не столько параллельные миры — после всего-то сегодняшнего, сколько упоминание о них из уст столь архаичного, по его мнению, существа, как лесной отшельник.
Отец Григорий слегка усмехнулся, словно прочитав его мысли.
— И что же это за мир? — робко спросил Овечкин.
— Прекрасный мир, населенный такими, как Пэк, и еще более удивительными созданиями, о которых у нас знают лишь по сказкам. Опасный мир… для того и стража, чтобы никакой бедолага вроде тебя не угодил туда ненароком. Но мы отвлеклись, сынок. Не хочешь ли ты вернуться к своим бедам и рассказать мне о том, что с тобой приключилось?
Михаил Анатольевич тяжело вздохнул. Воображение его силилось представить сказочный мир Пэка, и возвращаться к мыслям о своих злоключениях не хотелось ничуть.
— Что случилось со мной… но позвольте… если я вас правильно понял, Ловчий-то — существо из нашего мира? Значит, и у нас водятся такие…
Он вытаращился на отшельника во все глаза, пораженный этой мыслью.
— О чем это ты?
— О домовых, — выговорил наконец Овечкин страшное слово. — Они тоже существуют на самом деле?
— А как же! Существуют, только людям не показываются. Вернее, люди их больше не видят. Чтобы видеть, нужна вера. И отсутствие страха. А трудно сказать, чего больше в современных людях — страха или безверия. А ты неужто видел?
