Сусанна Арменян - Два пешехода
Лита не понимала, почему она раньше не заметила дома.
— Только не спрашивай, почему он Золотой, если совсем не золотой, — предупредил Янбур.
— Ладно, — кивнула Лита, соглашаясь, хотя на самом деле ей очень хотелось спросить и это, и почему нельзя спрашивать, и что будет, если все-таки спросишь. Но она только сказала:
— Мы должны войти внутрь?
— Если хочешь, войдем.
— Хочу.
И они вошли — в незапертую дверь, которую Лита, кстати, тоже не заметила сразу.
И вот что происходило внутри дома.
Янбур сразу подсел к смуглой девушке с прямыми белыми волосами и зашептал ей на ухо какую-то долгую фразу. Девушка побледнела и нервно хихикнула, а Янбур прижался к ней плотнее, взял за руку и начал целовать в ладонь.
Другой рукой он все время проводил по поясу (своему), проверяя — на месте ли меч.
Еще в комнате был большой книжный шкаф, пустой. А также два стула, на каждом из которых спали кошки, и еще диван. Эти кошки почему-то не вызвали у Янбура чувства дискомфорта. Значит, здесь кошки бывают, а в лесу их не бывает… Лита заметила еще и диван, но он был как раз занят Янбуром и беловолосой девушкой. За шкафом стояли двое молодых людей, спорящих вполголоса.
Из комнаты наверх вела лестница, на ее нижней ступеньке сидела худосочная тетенька в джинсах и маечке с наколотыми там и сям значками. Она читала разномастные листки бумаги, тихо плакала и громко всхлипывала. Чуть выше расположилась парочка. Они курили и, перебивая друг друга, декламировали стихи:
В зарослях прокрустовой капусты
Тают пустосмехом злые хрусты.
Я черчю иглой на стеклах звуки.
Ты поешь обугленности-знаки.
Если в облаках тебя упустят
Розовые пасти крокодайлов —
Брось им в ноздри веточки кораллов,
Собранные в складочках капусты.
Пробираясь мимо них наверх, Лита подумала: "Танагар бансу офиор, ашкач сассачып скунахар бул балкул. Церче церсе локредсе. Си Синальпон сальпо, бул бансу. Шибра пулчех миреньвох."
— Зачем мы сюда пришли? — сказала она вслух, когда оказалась в коридоре со множеством древних дверей. Где-то уже это было, где-то она это видела или читала. Лита толкнула первую попавшуюся дверь и застыла на пороге. Было от чего застыть.
Лита увидела окно без занавесок, снаружи к стеклу прижимались зеленые ветки. Под окном стояла детская кроватка на колесиках, но без боковой стенки, поэтому выполняла она роль двухместного креслица. Но не это поразило Литу.
На кроватке сидели двое. Черноволосый братец Янбура — Ингьор, — в совершеннейшем неглиже. Рядом, а точнее, почти что на нем, сидел Фома, тоже неодетый, но в очках. В момент, когда Лита открыла дверь, они уже готовы были перейти от объятий и поцелуев к более конкретным действиям.
Несколько секунд все трое смотрели друг на друга и молчали. Потом Лита зажала рот рукой и, издав сдавленный звук, побежала по коридору. Ее догнал Фома, на ходу обматываясь бело-розовым мохнатым полотенцем.
— Лита, подожди! — воскликнул он. — Тебе плохо? Тебя тошнит?.. Лита?!.. Ты что, обиделась?
Она не выдержили и, остановившись, расхохоталась, приседая и хватаясь за живот.
— Я не понимаю, что тут смешного, — с достоинством произнес Фома.
— Вот… ты… где… пропадал… — наконец выговорила Лита, задыхаясь от смеха. — Охмурял… симпатичного брюнета!
— Ты не думай! — строго помахав пальцем у лица Литы, сказал Фома. — Пока я его задерживаю, вы с этим рыжим типом еще успеете отсюда рвануть. Поняла?
— Ах значит… — до Литы вдруг дошло всё благородство поступка Фомы. — Это отвлекающий маневр?
— Да, но… только на шестьдесят процентов. Быстрее отсюда уходите, — Фома повернулся и побежал по коридору (он был босиком, без антигравитационных ботинок, и поэтому не летел, но бежал очень легко и грациозно).
— Быстрей же! — бросил Фома через плечо и юркнул в комнату, захлопнув за собой дверь.
…Внизу, подбежав к Янбуру, Лита оторвала его от губ девушки и выволокла наружу.
— Что случилось? — спросил томный от поцелуев Янбур. — Ты ревнуешь? Это мило.
— Самое милое знаешь что? — сказала Лита. — Твой братик был в Доме. Он нас почти догнал. Если бы не…
Лита запнулась.
— Что "если не"? — переспросил Янбур.
— В общем, его задержали. Времени у нас не очень много. Но мы успеем оторваться от погони, надеюсь.
— Кто его задержал?
— Мой близнец, — ответила Лита. — Он иногда появляется и помогает мне, а иногда — мешает.
— Я знаю только одно, что может задержать Ингьора, — сказал рыжеволосый, и на его лице появилась странная улыбка.
— Хватит болтать, пошли к Валуну, — нетерпеливо проговорила Лита.
Они углубились в лес, и когда Лита обернулась, Золотого Дома уже не было видно. Или его просто не было.
Скоро стемнело, и лес стал редеть. Янбур искал выложенную белыми камешками тропинку, но ее в такой тьме и не увидишь…
— Что это там шумит? — спросила Лита.
— Река, — ответил Янбур. — Сегодня ничего не найдем. Пойдем по реке, заночуем на мельнице.
— На той самой, где вы с братом выросли?
— Да.
Мельница оказалась старым сараем с дырявыми стенами. Но это было лучше, чем ничего, и поэтому Лита заснула на полу, не дожидаясь, пока огонь, разведенный Янбуром в круглом очаге, разгорится как следует. Под скрип прогнившего насквозь, но еще послушного течению реки мельничного колеса Лите приснился сон.
Потом она проснулась и увидела Ингьора. Было уже утро. Лита вскочила на ноги. Ингьор сидел рядом с только что проснувшимся братом и держал острие меча у его горла. Янбур хлопал глазами и ощупывал пояс в поисках своего оружия.
— Не ищи. Я бросил его в воду, — сказал Ингьор.
Лита вскрикнула и проснулась.
Было утро. Янбура не было.
Лита подсела к тлеющим углям и помешала их, подложила несколько сухих веток. Она подумала о странном страннике по имени Вокищнеберг, который где-то бродит по Каньону, предсказывая холода, напуская на людей призраки кошек и кутаясь в дырявый плед. Она подумала и о вчерашней встрече с Фомой — все-таки он не забыл ее, помог в трудную минуту. Она вспомнила Илсе и подумала, что некрасиво получилось: ведь она исчезла из замка, никого не предупредив. Потом Лита подумала о Тутлоне, и о том, как он летает. В связи с этим ей вспомнилось маленькое стихотворение, сочиненное однажды Фомой:
Если б я на свете
Жил совсем один,
Кто бы мне тогда
Сказал, что я один?
Если б ты на свете
Жила совсем одна,
Кто б тебе тогда
Сказал, что ты — одна?
"Мудрый Фома, — подумала Лита. — Лонте теателна телнах Дудимул абарат!"
