Алексей Корепанов - Уснувший принц
Осмотрев комнату и не найдя ничего необычного, Аленор выглянул на пустынную площадку с каменными вазами и, никого не обнаружив и там, вернулся в спальню. О том, чтобы лечь и заснуть, он теперь и не помышлял — взбудораженное сердце не желало умерить свой пыл и продолжало вырываться иэ груди. Поставив светильник на пол и присев на широкий подлокотник кресла, юноша принялся раздумывать, что могли означать прозвучавшие в ночи слова, произнесенные неизвестно кем.
«Вспомни похороны и черную книгу… В книге — знание…»
Чьи похороны он должен вспомнить?
За свои восемнадцать лет Аленору довелось увидеть не так уж много прощаний с ушедшими и проводов в Загробье. Бабушка, альдетта Вирнона. Отцовская сестра, альдетта Арденсирра. Сестра матери, альдетта Даутиция. Давным-давно, на Восточном побережье — еще какой-то дальний родственник… Утонувший в море товарищ по отроческим забавам альд Селандан… Угодивший под горный обвал другой приятель прежних лет — альд Горрингрот… И конечно — отец… Веселый и добрый отец, которому просто нельзя было не подражать, на которого хотелось походить во всех мелочах… Прощание с ушедшими в храмах, горсти земли на крышку гроба, поминальные трапезы и последняя песня, которую отлетевшая душа должна услышать в начале долгого пути по Загробью. Но как связаны все эти прощания с книгой и что это за книга?..
Черное небо за окном уже начало едва заметно светлеть, хотя до настоящего рассвета было еще далеко. Розовый полумесяц Диолы повис у самого горизонта, словно высматривая спящее солнце. Мысли юноши сбивались, растекались, кто-то говорил с ним, кутаясь в темный шуршащий плащ…
Аленор вздрогнул и открыл глаза, чуть не свалившись с подлокотника кресла.
«Черная книга… — отрешенно подумал он. — Черноглазая Юо… Черная куртка Дата, сына Океана… или сына Ночи?.. Ночью все книги… черные…»
Оставив светильник на полу, полусонный Аленор добрел до спальни, на ощупь добрался до постели, повалился на откинутое одеяло и уткнулся лицом в подушку. Больше он уже ни о чем не думал — он спал и видел какие-то странные, совершенно неуловимые и невразумительные картины, и невесть откуда взявшееся слабое пламя обжигало его обнаженную грудь — это саднили порезы, полученные в неожиданной схватке с сыном Океана; Дат держал в руке огромную черную книгу, и на ее обложке кровавились непонятные слова: «похороны знания должны тебя убить»…
Потом все неясные картины смешались в одну, исчезли, и на смену им пришли легкие привычные сны, хотя и такие же ускользающие, но напрочь лишенные тревоги, приятные и освежающие.
«Алено-ор, — ласково и нежно проговорила-пропела светловолосая незнакомка. — Я жду тебя. Найди меня, Алено-ор…»
Она погладила его по плечу, робко, неуверенно — и юноша сразу проснулся от этого прикосновения. В спальне было светло, за окном голубело безукоризненно чистое утреннее небо, и медленно кружили в небе небольшие белые птицы. Возле кровати стоял глонн. Его бурая шерсть была аккуратно прилизана, круглые желтые широко расставленные глаза под покатым лбом доброжелательно и чуть печально смотрели на юношу. Может быть, и не было в них никакой печали, но Аленору всегда казалось, что глонны помнят свое прежнее существование и чувствуют вину. Как обычно, в это очередное утро поминального месяца глонн сжимал в лапе маленький серебряный крест: альдетта Мальдиана извещала сына о том, что готова к встрече у часовни, в которой покоился прах альда Ламерада.
— Возьми там, на столике, — сказал Аленор, забирая крест у глонна. — Спасибо, что разбудил.
Глонн кивнул и враскачку засеменил к стоящему у стены круглому белому столику, на котором лежали гребни, перчатки, обручи и упругие кольца для волос и вперемешку теснились флаконы и баночки с разными ароматическими притирками и целебными мазями. Лапа глонна на мгновение нерешительно замерла над этой разноцветной россыпью, а потом ловко выудила из-под лежащей на столике тонкой перчатки серебряный крестик Аленора, почти такой же, как материнский, только с круглым пятнышком голубой эмали в центре — Аленор родился в год Голубого Неба, завершающий год Цикла Стихий Природы.
— Можешь идти, — разрешил юноша и взглянул на массивный бронзовый диск висящих на стене над дверью часов. — Я сейчас. Буду без опоздания.
Умываясь и поспешно одеваясь, Аленор пытался вспомнить свои сны, однако память о них, как обычно, почти стерлась при пробуждении. Но он хорошо помнил другое: таинственный голос, прозвучавший в ночи. Он был уверен, что голос ему не почудился, не приснился, и почти не сомневался: все, что произошло с ним вчера, произошло неспроста. Взятые по отдельности, сами по себе, события могли быть случайностью, но отстранившись от них, поднявшись над ними, представив их в совокупности, поневоле задумаешься о невидимых нитях, которые соединяют их, и где-то в отдалении, возможно, сходятся в одной точке; эти нити зажаты в чьей-то руке… Случайным может показаться лесной орех, упавший тебе на голову. Но посмотри вверх — чьи босые ноги мелькают там, в гуще листвы? Не твоего ли вихрастого приятеля-одногодка из недалекого селения? А поразмысли, почему это ему вздумалось вдруг обстреливать тебя орехами — и поймешь: это его ответ на то, что ты вчера при всех мальчишках бесцеремонно оттолкнул его и первым залез в ту пещеру в овраге…
Хотя все, возможно, совсем по-иному: никто не целился в твою голову увесистым орехом — просто он случайно сорвался с ветки, которую, тоже случайно, задел твой приятель, залезший на дерево, чтобы высмотреть, резвятся ли на поляне дикие поросята, и ведать не ведающий, что ты как раз в этот момент проходишь мимо…
Чувствуя, как вновь охватывает его вчерашнее смятение, Аленор торопливо причесал перед высоким зеркалом свои длинные волосы, собрал в пучок на затылке и покинул спальню.
Нежное, без единого облачка небо над серыми башнями замка предвещало хороший день. Двое глоннов у стены подрезали разросшиеся кусты, еще один осторожно передвигался по лужайке, поливая траву из огромной зеленой лейки. За распахнутыми настежь окнами кухни раздавался стук кастрюль. На балконе под самой крышей стояла альдетта Радлисса — мать альда Карраганта — с распущенными жидкими волосами, в длинном халате, поблескивающем золотым шитьем. Закрыв глаза, она протягивала руки к невидимому еще за холмами солнцу — набиралась жизненной силы, которую будет тратить потом в течение дня на составление разных комбинаций в замысловатой и почти бесконечной игре «сто дорог».
По дорожке, посыпанной крупным светлым песком, привезенным с побережья, Аленор направился к высокой внешней стене. Альдетта Мальдиана неподвижно стояла у входа в часовню — высокая, с девичьей фигурой (облегающее темное платье подчеркивало ее тонкую талию), с безукоризненно уложенными волосами, скрепленными изящной заколкой из темно-коричневого сплава, похожего на застывшую смолу. Лицо ее было бледным, свежим и моложавым, лишь тонкие лучики едва заметных морщинок застыли в уголках глаз.
