Джон Гримвуд - Падший клинок
Джульетта покачала головой.
— Мамлюки, — поправила она. Потом, заметив удивление сэра Ричарда, добавила: — Когда вам нечего делать, кроме как следить за кораблями, вы довольно быстро запоминаете их флаги. Тут любой неуч справится.
С лица сэра Ричарда исчезли всякие эмоции.
Он должен подтвердить соглашение, забрать новую жену короля и сопроводить ее до Фамагусты. Там она сможет полюбоваться на суда, которые направляются на север из венецианских портов, нанизанных, как жемчужины на ожерелье, между Родосом и самим городом. А потом характер Джульетты станет проблемой короля Януса. И такая перспектива нисколько не огорчала Ричарда.
— А что не так с этим судном?
— Абсолютно ничего, — ответил Родриго госпоже Элеоноре. — Они приплыли, выждали, сколько приказано, и последовали за нашим лоцманом, даже не возразив против цены…
— И все? — фрейлина Джульетты явно удивилась.
— Они заплатили портовые сборы, купили пресную воду. И даже не пытались сунуть взятку, чтобы их побыстрее выпустили из карантина…
Леди Джульетта фыркнула. Весьма подозрительно.
5
В здании таможни, знаменитой венецианской крепости Догане, после захода солнца начали собираться люди. Родриго появился последним.
— Хей, старший…
Человек, произнесший эти слова, был ниже своего командира и намного уже в плечах. Широкое лицо, монгольские глаза и сальная кожа достались ему в наследство от отца. Он прожил на земле Господней уже полсотни лет, но все еще разговаривал как его мать, торговка с Риальто.[8]
— Что?
— А вот и ответ пришел.
— Какой еще ответ?
— Да я уж собрался спросить, все ли у тебя в порядке.
Когда Родриго встретил Темучина, тот, в доску пьяный, просил милостыню на улице. За два года Темучин из уборщика поднялся до сержанта. Он предпочитал сражаться без правил, много пил и всегда платил свои долги; отряд уважал его за эти качества или, по крайней мере, держал любые возражения при себе.
— Все здесь?
— Один болен. Я заменил его.
Темучин указал на мужчину с крысиным лицом, одетого в халат. Поверх халата был напялен такой грязный жилет, что в безлунную ночь его владелец будет просто незаметен. За плечом у мужчины висел композитный лук и колчан стрел. Капитан уже много лет не видел стрел такой формы. Взглянув внимательнее, Родриго приметил характерный разрез глаз мужчины.
— Я могу найти кого-нибудь еще.
— Не нужно.
Монголы держали в городе фонтего, торговое представительство, где действовали монгольские законы. И как все остальные народы, они порождали полукровок.
Родриго взял вяленую рыбку и принялся жевать. Ему захотелось вина, смыть послевкусие, но единожды поддавшись соблазну выпить, он не сможет остановиться.
Атило иль Мауросу не меньше шестидесяти пяти. Его имени нет в Золотой книге, перечне благородных, имеющих право восседать в Совете. Более того, он даже родом не из Серениссимы. Он говорит на итальянском с андалузским акцентом.
— Найди мне вина, — распорядился Родриго.
Темучин с сомнением взглянул на него, но все же отправил солдата за новым кувшином.
Родриго наполнил бокал на низкой ножке, на котором поблекшие святые казались призраками, и вернул кувшин:
— Отдай остальным.
— Старший…
— Ладно. Хорошо. Пусти его по кругу. Но если кто-нибудь напьется, я его выпорю. А если кто-нибудь погибнет из-за пьяного дурака, я его повешу. Убедись, что они это понимают.
Мужчины выслушали, но все равно наполнили свои кружки.
— Лодки готовы?
Разумеется, лодки готовы. Лодки всегда готовы. Но Темучин все же удостоверился, прежде чем коротко кивнуть капитану и спросить, не нужно ли чего-то еще.
«Чего-то кроме головы Атило на пике?»
В кабинет наверху, занятый капитаном Доганы, вела пожарная лестница, и сейчас перед ней на коленях стояла полная женщина. Ее, полагал Родриго, можно и уложить без особого труда. Мария была женщиной Темучина и неофициальной служанкой на таможне.
Широкие бедра, большая грудь. Грудь колыхалась, когда женщина двигалась по комнате, зажигая свечи. У нее даже почти все зубы сохранились. Она повернулась, все еще сидя на корточках, и Родриго увидел темное пятно между ее бедер.
— Желаете еще чего-нибудь, мой господин?..
— Нет, — бросил Родриго.
Он желал Десдайо. А кто нет?
В углу стояла пара точильных кругов.
Один грубый, а второй очень тонкий, Родриго еще не доводилось видеть такого. Их общий вес велик, и раскрутить камни непросто, зато потом они крутятся намного дольше, чем одиночный камень. Родриго точил меч с привычной сноровкой, пока кончик и лезвие не стали достаточно острыми, чтобы резать кожу — обычный для моряков доспех.
Темучин постучал в дверь, когда пробило полночь.
— Старший, мы ждем приказа.
Сержант уже проверил оружие своих людей, но капитан Родриго проверил все заново. Если этого не сделать, Темучин здорово удивится.
После душной крепости ночь казалась еще свежее. Капли дождя стучали по листьям. Если повезет, дождь сменится мокрым снегом, летящим в лицо мамлюкам. Тогда людям Родриго будет проще незаметно приблизиться к судну.
Родриго, подставив лицо ветру, чувствовал на щеках злые слезы. Он проклинал себя за глупость и благословлял темноту. На его глазах Десдайо из балованного ребенка становилась молодой женщиной, отчаянно жаждущей свободы, которой все еще обладали ее юные кузины.
Разумеется, ему бы очень пригодилось состояние Десдайо. В его собственном доме царит разруха: жалованье в Догане меньше его расходов. И в то же время Родриго не лгал Десдайо, когда говорил, что любит ее. Ее, сбежавшую в дом другого мужчины.
В постель другого мужчины.
— Старший…
— Чего?
Две его лодки качались рядом на легкой зыби. Темучин держал крючья, сцепившие борта и не позволяющие лодкам разойтись. Почувствовав злость в голосе капитана, все замерли. А ведь сейчас та самая минута, когда Родриго должен отдать последние приказы — выбрать первую лодку, сказать людям, что именно он ожидает найти.
— Старший, особые приказы будут?
Родриго обыскал вместе с Темучином не меньше сотни судов, всяких, от мавританских галер и торговых парусников из Византии, до русских ладей и даже фелук, прибывших сюда из устья Нила. Так чем этот раз отличается от прочих? Сержант заслуживает хоть какого-то объяснения, понял Родриго.
— Девушка, с которой я знаком, выходит замуж.
— И все? — на лице Темучина отразилось отвращение.
