Джон Робертс - Убийство в Тарсисе
Этот странный разговор был прерван громким стуком в дверь.
— Кто там еще? — спросил Станбог.
— Бессонные ночи — извечный спутник врачевателя, — заметил Нистур.
Появилась Мирса, за которой по трапу поднялась маленькая фигурка, оказавшаяся гномом, принадлежащим к совершенно незнакомому Нистуру клану.
Борода и усы этого карлика были абсолютно белыми, хотя он не выглядел очень старым, по своим, разумеется, меркам. Его кожа была розовой, как румянец на щеках засмущавшейся девушки. Лишь темно-синие ветви вздувшихся вен пересекали тыльную сторону его ладоней. Гном щурился, словно даже тусклый свет ламп был нестерпимо ярок для него.
— Что случилось, друг мой? — спросил Станбог.
— У малышей опять колики, — ответил гном, голос которого был похож на скрип мельничных жерновов. — Боюсь, некоторые могут умереть. Не посмотришь, что с ними?
Станбог вздохнул:
— Если ты думаешь, что это так серьезно, то лучше сходить. Мирса, приготовь мою сумку.
Женщина вышла и вернулась через минуту, неся большой мешок из тюленьей кожи.
— Плохая погода, — сообщила она. — И опасно.
— Я подожду тебя снаружи, Станбог, — сказал гном. Он явно хотел поскорее уйти от нестерпимо яркого для него света.
— Если волнуешься, можешь проводить меня, — весело сказал лекарь Мирсе.
— И оставить этих здесь одних? — ткнула она пальцем в гостей.
Лекарь улыбнулся:
— Ракушка никогда не станет воровать у нас, а что касается нашего нового знакомого, то, уверяю тебя, он слишком возвышенная и благородная натура, чтобы опуститься до такого. Нистур, видишь ли, поэт.
Дикарка фыркнула, разумно полагая такой довод не слишком-то убедительным.
— А откуда взялся этот гном? — поинтересовался Нистур. — Я в городе ни одного не видел. Разве что его компания объявилась здесь только этой ночью?
Тогда откуда он тебя знает?
— Нет, этот народ живет здесь со дня основания города. Они — наследники тех гномов, которых наняли копать котлованы под первые фундаменты, шахты, колодцы. Многие старые здания в городе уходят на три-четыре этажа под землю.
Там и живут гномы Тарсиса. Сейчас их осталось немного — последствия нехватки свежей крови и вырождения из-за слишком близкородственных браков. Еще несколько поколений — и, боюсь, они совсем исчезнут. Разумеется, по человеческим меркам это не такой уж маленький срок, учитывая, сколько живут эти карлики.
— Интересно. А я-то думал, что в Тарсисе живут только люди.
— Мало что оказывается таким же простым, каким мы видим его в первый раз.
Этот город — не исключение. В Тарсисе несколько городов: Старый Город, Новый, Подземный, Гавань — это только основные. Есть и другие. Ну да ладно, пойду я.
Тут есть пустые каюты, можешь переночевать. Рано утром я осмотрю твоего знакомого.
— Прими мою глубочайшую признательность, — ответствовал Нистур.
— Не благодари, пока он не оправится, — сказал Станбог.
Надев плащ, лекарь накинул на голову капюшон. Вслед за ним за дверь вышла дикарка, неся на спине его мешок. Напоследок она одарила Нистура взглядом, в который вложила предупреждение о самых печальных для него последствиях, если она, вернувшись, обнаружит какой-нибудь беспорядок. Затем оба скрылись в темноте.
— Этот город, оказывается, более интересное место, чем я мог подумать, — заметил Нистур. — Странная пара. Да еще этот гном. А остальные похожи на него?
Ракушка кивнула:
— Более или менее. Все они живут под землей и не выносят яркого света. Они никому не причиняют вреда, но люди побаиваются их, считая привидениями или чем-нибудь еще.
— Боюсь, что лечение моего приятеля будет недешево. Не знаю, как и чем я смогу рассчитаться.
Глаза девушки широко раскрылись:
— Я видела твой кошелек. Он достаточно тяжел. А старик Станбог никогда не просит много.
— Нет, эти деньги я должен вернуть. Это был мой гонорар за дело, которое я не выполнил. — Нистур печально вздохнул.
Казалось, что глаза воришки вот-вот выпрыгнут из орбит.
— Вернуть? Ты что — спятил?
— Нет. Просто я — человек принципов. Есть такая штука, как профессиональная этика, понимаешь?
— Не понимаю и понимать не хочу! Сначала ты собираешься убить человека, а когда небеса преподносят тебе его на блюдечке, ты вдруг отказываешься от своей затеи. Затем ты тащишь его к доктору, а теперь еще и собираешься вернуть деньги какому-то мерзавцу, который нанял тебя, чтобы убить этого беднягу! Хорош убийца.
— Полегче, полегче! — оскорбленно воскликнул Нистур. — Я не убийца, я — асассин.
— Невелика разница.
— Я и не ожидал, что ты сможешь понять меня. Ты на себя посмотри. Тоже та еще штучка. Ракушка — очаровательное прозвище. Как ты его заработала?
Девушка широко улыбнулась:
— Это по моему ремеслу.
В тепле она сняла плащ и верхнюю куртку, оставшись в плотной полотняной блузе. Нистур заметил, что она не так уж истощена, как ему показалось вначале; скорее, у нее было стройное, жилистое тело гимнастки. Откуда-то из-за пояса она вынула кольцо из створки перламутровой ракушки, которое надевалось на первый сустав большого пальца. Ее излом представлял собой острое лезвие не больше дюйма в длину.
— Вот так я и работаю. Отвлекаю человека сама или прошу напарника. А потом шнурок, на котором висит кошелек, пропускаешь между пальцами и режешь кромкой кольца. Дело техники. Обычно клиент даже ничего не чувствует, а когда спохватится — будет уже поздно.
— Знакомый прием. У меня на родине воришки пользовались роговым наперстком и маленьким костяным ножичком на другом пальце. Некоторых из них так и звали — «Рогатые пальцы». Ракушка — куда более приятное прозвище.
— А откуда ты родом?
— Издалека… А как тебя звали, пока ты не получила почетный профессиональный псевдоним?
— А как хотели, так и звали. Обычно не больно-то ласково. Не слишком ли ты много хочешь выудить из меня, не сказав ничего о себе?
— Я просто очень любопытен от природы. И при этом весьма скрытен. Я свободно раскрываю себя только с моей Музой. Не хочешь послушать кое-что из моих откровений?
— Как-нибудь в другой раз, — сказала девушка, выразительно зевая. — Я вот чего думаю: останусь-ка я тоже здесь переночевать. Сто лет досыта на ночь не ела. Пошли, я покажу тебе пустую каюту.
Нистур последовал за ней.
— Ты часто здесь оставалась?
— Один раз, с год назад. Попала в одну заварушку и получила кинжалом по ноге. Меня упекли в городскую тюрягу, и рана стала гноиться. День ото дня мне становилось все хуже. Одна нищенка, оказавшаяся со мной в камере, рассказала мне о лекаре, который живет в гавани, в старом корабле. Когда меня выпустили, я из последних сил разыскала его. Он спас мне ногу и жизнь. Я здесь прожила чуть ли не месяц на всем готовом, а он даже ни слова не сказал про плату. Вот почему я больше здесь никогда не оставалась.
