Евгений Нечаев - Псы апокалипсиса
Нараг направлялся на задний двор замка, где тренировались несколько Зеленомечных гвардейцев людей. Немало удрученный происшедшим Эйтарх приложил все силы к исправлению положения. И его гвардейцы во многом винили и себя. А потому тренировалась вдвое против обычного. Ведь был тогда пример, как надо сражаться по имени Яростный Волк.
– Добрый день сержант, – Нараг осмотрел стоящие на козлах оружие убийства. – Разрешите потренироваться?
– Разрешаю.
Нараг выбрал из всего оружия меч и секиру, вставая в боевую позицию, прямо у стоек с оружием.
– Здесь? – удивились выбранные сержантом соперники Яростного Волка.
– Нападайте.
Зазвенело оружие, и Нараг понял, что он изменился. Переродился в ту страшную ночь. Отныне его имя поглотило его. Отныне он действительно Яростный Волк и не стоит ждать от него пощады и милосердия.
10. Владыка.
В ту же ночь Владыка спал неспокойно. Глава Церкви во всех землях ойкумены он не был властолюбцем, но дела Церкви требовали вмешательства во во многую мирскую грязь. И это очень печалило Владыку. Древний изумруд дарованный самим Вседержителем Церкви его, сам выбирал Владыку. И нынешний был ранее лишь скромным монахом в дальней обители, но Вседержитель решил, что именно он будет более всех заботиться о Церкви и душах людских.
Сегодня же дела тварного мира преследовали церковника даже во сне. Перед глазами проносились ныне здравствующие монархи, что точат друг на друга зубы и лишь твердая рука Церкви не дает ходу большой войне. Воочию увидел десятки армий, и содрогнулся от мертвящего холода окружающего живых людей. Но слава Вседержителю, удалось объединить большинство перед общим врагом. Эйтарх верный сын Церкви.
Потом он увидел пир. За гигантскими столами сидели десятки людей. Все они были в прекрасных одеждах и усыпаны драгоценностями. Они изящно ели, шутили, но потом… потом яства на столе стали меняться. Вилки и ножи впивались и резали тела младенцев и детей. Они были еще живы и кричали от боли, а аристократы все так же непринужденно смеялись.
Но чем больше они ели, тем старее становились. Потом плоть начала отгнивать, она падала лохмотьями на пол. Вскоре за столами сидели скелеты в истлевшей одежде. Они продолжали, есть, но куски мяса падали на пол, где их растаскивали чудовищные псы. Одна из этих тварей взглянула на Владыку и он закричал.
Потом он вновь оказался в своей келье. Была глубокая ночь, но за окном словно светало. И лишь подойдя к окну, он увидел, что это зарево пожаров над святым городом. По улицам бегали люди, местами они дрались, и словно забыв про оружие, пускали в ход зубы и ногти. Владыка отвернулся и увидел, что стены его кельи залиты кровью. Местами можно было разобрать надписи, но он не стал вчитываться и выбежал в коридор.
Словно поле брани, коридор храма усеивали тела монахов и священников. И меж ними сновали все те же псы, выгрызавшие куски мяса из мертвых тел. Зачуяв живого, они окружили Владыку. Затрепетали губы, обнажая клыки, урчание напоминало рев бесноватого. Владыка медленно поднял руку к груди, чертя символ Вседержителя, знак бесконечности, центр которого сердце человеческое. Псы отступили. Читая молитву, он пошел вперед, гоня из храма посланников преисподней.
Коридор сна привел его к главному залу храма. В нем было светло от сотен свечей. А потом он увидел, что с алтаря сдернули полог и священники насиловали на нем девушку. Псы расхохотались.
Закричав, Владыка побежал вперед расталкивая бывших братьев по вере. Белые одежды служителей Вседержителя были заляпаны кровью, а их лица словно изуродовала проказа. Они молчали и рассыпались прахом от прикосновений Владыки. Он подбежал к алтарю, но там уже ничего не было. Только черная пустота сводила крылья над ним.
– Владыка! Владыка! – обеспокоенные голоса вырвали его из паутины сна. – Что с вами?
– Спасибо, – патриарх Церкви, поднялся с ложа, глядя на взволнованных клириков, что сбежались на его крики. – Просто дурной сон. Мирские дела… они тревожат мою душу. Молитва, все что мне сейчас нужно.
Клирики покинули покои Владыки, а сам глава Церкви опустился на колени, пытаясь избавить дух от бремени ночного кошмара. Он посмотрел на камень в перстне, который выбрал его направляющим в столь трудном пути веры. Камень был холодным, словно предупреждая, что он не прав.
Нельзя молиться? Владыка поднялся и сел на ложе, камень чуть потеплел. Неужели он должен вернуться в этот кошмар? Глава Церкви попытался уснуть, и через мгновение вновь оказался во власти сновидений.
Он шел по пустыне, где песок заменили человеческие кости. И только скорбный лик Бога освещал эту пустыню. А Владыка шел, не зная пути. Пустыня постепенно сменилась поляной с зеленой травой. Но трава начала чернеть, и наполнялась гноем. Завядшие розы источали зловоние. Мир умирал.
Неожиданно сон перенес его в мифический Замок Волшебства. Волшебницы и волшебники словно утратили разум. Маленькие дети в телах взрослых играли, ссорились, ревели и смеялись. Он увидел, как одна волшебница подняла небольшой кулон и превратила своего соседа в лягушку. Со смехом она принялась превращать остальных. Огромная сила попала в руки неразумных детей.
Владыка прошел в башню совета. В полутьме он увидел камень. Он казался родным братом того, что был у него в перстне. И он был расколот, а с граней тягуче капала кровь. Вокруг стояли три статуи из чистого золота. Их руки тянулись к расколотому самоцвету, а лица искажала нечеловеческая злоба.
А потом он вновь оказался в своей старой келье, когда он был простым монахом. В полутемном помещении стоял человек. Он словно был в тени и угадывались только общие черты. Но два глаза, словно осколки небес, запомнились Владыке на всю жизнь. Фигура подняла руку и пламенем начертила в воздухе пять рун.
Владыка проснулся.
Словно по наитию он запалил свечу и начертил на пергаменте увиденные во сне руны. Потом подошел к книжной полке и снял несколько томов. Владыка очень любил читать древние рунические тексты в подлинниках, но эти руны были ему незнакомы. Но поиски не дали результата. Лишь в самом конце, он встретил ссылку и немедленно вызвал к себе дежурного клирика.
– Владыка, – поклонился парень.
– Брат Инсаит, – Владыка помнил по именам все свое окружение, и никогда не обращался безлико. – Я надеюсь, братья-архивисты уже поднялись, если нет, то разбуди их. Передашь им этот пергамент, пусть найдут значение этих рун. Дело не терпит отлагательства, но пусть об нем молчат.
Инсаит поклонился и вышел с пергаментом, не задавая лишних вопросов. Владыка снял перстень и посмотрел на изумруд.
