Ричард Кнаак - Право по рождению
— Но мне следует быть там… Разве нет?
— Только если потребуется. В конце концов, вы видели то же, что и я. И вы тоже его не знаете.
Она больше ничего не сказала, но у Ульдиссиана сложилось стойкое впечатление, что Лилия знает о том, что он рискует своей репутацией, защищая её. Она вновь улеглась на кровати.
— Хорошо. Если вы этого хотите. Я подожду вас.
— Хорошо, — и он пошёл к двери, формулируя своё объяснение.
— Ульдиссиан?
Он посмотрел на неё.
— Спасибо.
Фермер вышел с пылающим лицом. Несмотря на крупное сложение, он спустился по ступеням неслышно. Внизу он осмотрелся. Все вели себя так, будто ничего не произошло — значит, новости о трупе ещё не просочились внутрь. За такую осмотрительность стоило благодарить Ахилия. Совсем скоро Серам ждёт потрясение: в последний раз здесь произошло убийство более четырёх лет назад, когда в пьяной ссоре по поводу прав на ферму старый Ароний убил своего пасынка, Геммеля. Мгновенно отрезвевший Ароний признал свою вину, и фургон повёз его в большой город, чтобы там он ответил за своё деяние.
Но резня, исход которой видел Ульдиссиан, не была вызвана крепким напитком. Это больше походило на работу сумасшедшего или зверя. Определённо, не кого-нибудь из местных, скорее какого-нибудь разбойника, проходящего мимо.
Всё более убеждаясь в этом, Ульдиссиан дал себе слово поделиться размышлениями, когда будет говорить с главой или начальником стражи. Жители Серама охотно согласятся прочесать местность, чтобы найти ублюдка. На этот раз с делом справятся на месте: крепкая, надёжная верёвка — и делу конец. Ничего другого злодей не заслуживал.
Он открыл дверь и выскользнул…
— Вот он! Вот человек, о котором я говорю!
Ульдиссиан отступил к дверному проёму, застигнутый врасплох. Перед ним стоял Тиберий — мускулистый человек, с которым фермеру довелось бороться на последнем фестивале и проиграть больше раз, нежели выиграть, — и седовласый, похожий на лиса Дорий, который смотрел на него так, будто никогда не видел прежде. За ними стояло больше дюжины человек, по большей части стражники, но также и Ахилий… И оба прислужника Храма. Тот из них, что был старше, и говорил сейчас, обвинительно указывая на ошеломлённого фермера.
Оправившись, он посмотрел на охотника.
— Ты всё рассказал им?
Прежде чем Ахилий ответил, вмешался Дорий:
— Не говори с ним, охотник. Пока нельзя. Нельзя до тех пор, пока не станут известны все факты.
— Факты уже известны! — провозгласил агент Триединого. Его напарница всё время кивала головой, когда он говорил. — Это твоих рук дело! Тебя выдали твои собственные слова! Признайся ради спасения своей души!
Ульдиссиан старался сдержать свою неприязнь к прислужнику, чтобы она не превзошла голос разума. Если он правильно понял, его обвиняют в том самом преступлении, о котором он намеревался сообщить.
— Я? Вы думаете, я это сделал? Во имя неба, я должен отвести вас туда и…
— Ульдиссиан… — пробормотал Ахилий с беспокойством.
К сыну Диомеда вернулось самообладание. Он сказал, обращаясь к охотнику:
— Ахилий! Я сказал тебе, где найти тело! Ты видел моё выражение и… — он запнулся, не желая упоминать Лилию, — и ты знаешь меня! Дорий! Ты был другом моего отца! Я клянусь его могилой, что не я злодей, который так зверски убил приятеля этих бормочущих дураков!
Он хотел продолжить, но глава деревни взмахом руки остановил его. С суровым выражением Дорий ответил:
— Ульдиссиан, сейчас мы говорим не о нём. Нет, мы говорим о другом… Хотя очень даже вероятно, что начать придётся именно с этого, поскольку я не верю в совпадения.
— О другом? О каком ещё другом?
Капитан Тиберий щёлкнул пальцами. В этот же миг полдюжины человек — полдюжины человек, которых Ульдиссиан знал с детства — окружили фермера.
Ахилий попытался вмешаться:
— Дорий, неужели это необходимо? Это же Ульдиссиан.
— Твоё слово чтут, молодой Ахилий, но это наш долг. — Глава деревни кивнул окружённому человеку. — Ульдиссиан, я уверен, что всё уладится. Просто позволь нам поступать так, как того требуют обстоятельства.
— Но за что?
— За возможное убийство человека, — рявкнул капитан Тиберий, рука которого лежала на мече, подвешенном к поясу. Ульдиссиан всего несколько раз видел начальника стражи носящим оружие, и во все разы за исключением одного он делал это в честь вышеупомянутых фестивалей и других особых случаев.
Единственным исключением был случай с убийством Геммеля.
— Но я же сказал, что не убивал его напарника! — прорычал фермер, качая головой.
— Мы говорим не о нём, — заявил Дорий. — Но об одном из подобных ему, что только ухудшает положение, молодой Ульдиссиан. Убитым был найден один из агитаторов Собора Света…
— Один из… — Ульдиссиан умолк, его мысли пришли в полное расстройство. — Но я же говорил с этим человеком совсем недавно! Меньше часа назад, может, меньше половины!
Говорил с человеком… И угрожал ему при этом на глазах у нескольких свидетелей.
— Ага, ты вспомнил его, хорошо. Да, молодой Ульдиссиан, уважаемый агент Собора был найден с перерезанным горлом… И это твой нож торчал из раны!
Глава третья
Ульдиссиан никогда не задумывался над тем, как выглядит здание стражи изнутри. Фермер то и дело проходил мимо него, но, поскольку его никогда не арестовывали за хождение в пьяном виде или драку, у него не было никаких причин заходить внутрь.
Но сейчас он сидел в одной из камер в задних казармах. Чтобы добраться досюда, посетители — как и заключённые — должны были пройти во внутреннюю деревянную дверь и миновать короткий коридор. Ульдиссиан, которого поместили в первую камеру, чувствовал себя полностью отрезанным от мира. Обветшалая деревянная лавка служила одновременно стулом, столом и кроватью. Ульдиссиан жил здесь уже четыре дня, два из которых его ферма оставалась без присмотра. Нужно было полоть и поливать посаженные растения, ухаживать за животными. Мендельн пообещал, что присмотрит за всем, но Ульдиссиан боялся, что тот сам не справится, тем более когда покоя не даёт тревога за старшего брата. Больше того, хотя начавшаяся было буря, по иронии, бушевала несильно и быстро стихла, с тех пор над Серамом продолжали висеть тучи, и Ульдиссиан боялся, что новая буря — возможно, более мощная — может последовать за первой. В первый раз ферме повезло, но второй натиск может её полностью погубить и разрушить.
