Андрей Стерхов - Тень кондотьера
– Да, Лера говорила мне, что вы философ.
Отреагировав на столь обидную диффамацию нервным ха-ха, я поспешил заявить:
– Уж не ведаю по какой причине она наговаривает на меня, но на самом деле я, Вероника, вовсе не философ. Философ – это учёный чудак, который настолько лишён понимания заурядных вещей, что заново изобретает их в своей голове. А я не таков. Я не мыслю с нуля, чтоб придти к очевидному. Нет-нет, никакой я на самом деле не философ, скорее уж – натуралист.
Пока я так вот красиво распинался-выделывался, бедная девушка смотрела на меня словно кролик на удава. И не знаю, о чём она в это время думала, но когда я замолчал, вдруг спросила ни к селу ни к городу:
– А кто, Егор Владимирович, входит во вторую категорию?
– Вы это о чём? – не сразу сообразил я.
Она напомнила:
– Вы сказали, что дети входят в первую категорий людей, которые не разбирают, где добро, а где зло. А кто входит во вторую?
Маги, ставшие великими, ответил я ей мысленно. Эти ребята уже настолько взрослые, что всякие там нравственные, а уж тем более моральные категории им до одного места. Вот почему так часто и кажутся стороннему наблюдателю чудаками, впавшими в детство. Крайности же, они, как известно, смыкаются.
Вслух ничего такого говорить, разумеется, не стал, хлопнул по столешнице ладонью:
– Что-то мы отвлеклись от главного. – После чего решительно заявил: – Значит так, Вероника. Дело меня ваше заинтересовало, и я, пожалуй, им займусь.
– Спасибо, – произнесла девушка с искренней благодарностью, после чего, скукожившись от невероятного смущения, спросила: – Егор Владимирович, а сколько я вам за это буду должна?
– Нисколько, – ответил я с той степенью категоричности, которая казалась бы, в зародыше должна убивать всяческие прекословия.
Однако на Веронику это почему-то не подействовало.
– Нет, я так не могу, – произнесла она с достоинством английской королевы – У меня вот тут есть колечко бабушкино, оно мне до…
– Прекратите, пожалуйста, – оборвал я её на полуслове. – Честно говоря, меня не волнует, можете вы там что-то, милая моя Вероника, или не можешь. Дело ведь не в вас, дело в детях, а они, как утверждают, чужими не бывают. – Выдал ей такое и, не давая возможности вставить ни единого словечка, стал переводить дело в практическое русло: – Когда мне лучше к вам на работу подъехать? Я хотел бы осмотреться на месте. Ну и с воспитанниками вашими было бы неплохо переговорить.
Наморщив лоб, Вероника стала прикидывать вслух:
– После обеда до полчетвертого у нас сон-час. Потом полдник. Потом на прогулку выйдем, если дождя не будет. На прогулке, пожалуй, будет удобнее всего.
– Ну вот и отлично, – отозвался я. – Значит, подъёду к пяти. Хорошо?
– Лучше чуть раньше, – посоветовала девушка. – А то с пяти родители уже начинают детей разбирать.
– Ладно, подъеду пораньше. Договорились?
– Договорились, только…
– Что?
Она не ответила и стала нервно покусывать нижнюю губу.
– Ну? – поторопил я.
– Не знаю, как сказать…
– Как есть, так говорите, не стесняйтесь, я понятливый.
– Дело в том, что… Понимаете, Гертруда Васильевна, она…
До меня моментом дошла вся тонкость ситуации.
– Можете не продолжать, Вероника, я всё понял. Не волнуйтесь, я вас не выдам. А если вдруг встречу эту вашу горгону, что-нибудь наплету ей такого этакого. Теперь всё?
– Теперь всё, – облегчённо вздохнув, кивнула девушка.
– Тогда вот ещё что хочу сказать, прежде чем вы уйдёте. Ничего, Вероника, не бойтесь, вы теперь не одна. И запомните: всё будет хорошо. Я обещаю.
На лице девушки впервые за всё время разговора появилась улыбка, и эта была дружеская улыбка.
Есть тысяча способов сделать кого-то своим врагом и только один способ превратить его в друга. Способ этот прост. Нужно заверить человека, что ты на его стороне, и сделать это таким образом, чтобы он тебе поверил. А поверит он тебе только в одном случае – если ты сделаешь это искренне.
Где-то минуты через три после того, как я проводил Веронику, в кабинет влетела Лера.
– Ну что, шеф? – спросила она сходу.
– Ты о чём? – вопросом на вопрос ответил я.
– Как о чём? Об этом деле. Ужас, правда? Или ужас-ужас?
– Ну, как тебе сказать. Пока не знаю. Я бы, подруга, с выводами не стал торопиться. Вполне может быть, что тревога ложная.
– Как так ложная? – удивилась Лера. – Рисунки же вон они. И в них явно таится зло.
– Уверена?
– А разве нет?
Я пожал плечами:
– Кто его знает. Может, детишки шутят. Может, розыгрыш чей-то глупый. Может, ещё что. Съезди, посмотрим, решим.
Лера осторожно-осторожно, словно ядовитую змею, вытащила один рисунок из папки и долго в него вглядывалась. Потом брезгливо кинула на стол и спросила:
– А что это за знак, шеф?
– Пантакль, – коротко ответил я.
– А что такое пантакль?
– Графическое выражение воли мага… ну или колдуна.
И всё, больше ничего я ей на этот счёт не сказал. Хотя, конечно, мог бы многое порассказать. Будучи давно практикующим магом, знаю о пантаклях если не всё, то почти всё.
Прежде всего, знаю, что бывает они двух типов. Первый представляет собой простую металлическую бляху с гравировкой, передающую в каббалистических символах и именах цель создания пантакля. При её изготовлении исходные параметры определяются по малой таблице планет и таблице часов. Общий принцип изготовления незамысловат, но строго последователен: в день и час планеты-покровительницы задуманного деяния из металла, подчинённого той же планете, вырезается идеальный круг, на который наносится освящённым резцом рисунок и стих сакрального текста. В последнюю очередь гравируются имена ангелов или демонов. По окончании пантакль окуривают в благовониях и заворачивают в ткань, изготовленную из какого-нибудь натурального материала, лучше из шёлка.
Помимо обычных пантаклей бывают ещё так называемые эрзац-пантакли. Эрзац-пантакль – это активированная копия изначального пантакля (протопантакля), нанесённая на произвольный, то есть выбранный магом по своему желанию, носитель. Часто так бывает, что у мага нет времени на розыск необходимого металла или нет возможности дождаться верного срока, а без этих вещей о создании пантакля и речи идти не может, вот зубры магических наук и придумали, как в таком случае выйти из положения с помощью суррогата. Чаще всего эрзац-пантакль исполняют в виде медальона, предназначенного для ношения на цепочке или шнурке. К эрзац-пантаклям также относятся перстни, кольца и браслеты с соответствующей гравировкой, настенное граффити, татуировки и тому подобное. Для того чтобы эрзац-пантакль обрёл силу пантакля, в стандартный рисунок помимо основных нужно обязательно добавить символы, выуженные магом из собственного подсознания в состоянии неистовства. Разумеется, тут помимо сноровки, необходим творческий подход, на который горазд далеко не всякий маг. Начинающие маги или маги-традиционалисты активный эрзац-пантакль создать не могут даже при большом желании.
