Роберт Сальваторе - Коготь Харона
Рэтсис взглянул мельком на Джермандера, который тоже явно забавлялся происходящим. Взгляд Джермандера показал, что их небольшая размолвка осталась позади, скрытая почти комичным неуёмным восхвалением Парбида и Афафренфера.
— Я ловец. Ты — убийца, — сказал Рэтсис Джермандеру. — Каков твой выбор?
— Восьмая нас вполне бы устроила, — ответил Джермандер к разочарованию и очевидному сдутию двух монахов. — Я не буду рисковать. Не в этот раз.
— Мираж потребует тройную долю! — сказала Серая Амбра, ещё один член банды; дварфа была частично шейдом, но не полностью, хотя и её сердце целиком и полностью принадлежало Царству Теней. Настоящим именем наёмницы было Амбер Гристл О'Мол, но прозвище "Серая Амбра" подходило ей куда лучше — она была отдалённо похожа как внешностью, так и запахом: длинные чёрные волосы, частично заплетённые в косы, мясистый нос крючком.
Пока она не выглядела полноценным шадоваром, а больше походила на отпрыска дуэргара и Делзуна. Дварфа находилась в Царстве Теней чуть больше года. Но её исключительное мастерство владения булавой и её божественное колдовство не остались незамеченными. Несмотря на отсутствие рекомендаций среди шадовар, Охотники за головами Кавус Дун приняли её и пообещали спонсировать её полный доступ в империю, если она проявит себя. Что было исключительной редкостью в отношении того, кто не был человеком.
Амбра, несомненно, понимала это, сидя среди членов группы, и перекатывая в крепких руках булаву, которую любовно назвала Крушитель Черепов. Длиной булава была примерно с метр, рукоять из полированного прочного дерева, ближе к основанию обёрнута в чёрную кожу, а само основание обмотано тёмной цепью. Женщина легко могла удерживать оружие одной рукой, а могла схватить двумя и одним ударом снести череп скелету. У неё ещё был небольшой щит-баклер, который можно было легко нацепить на локоть, если Амбра решит взяться за булаву двумя руками.
— Будет лучше, если ты помолчишь, — сурово ответил Рэтсис.
Амбра пожала плечами. Поддержи она его позицию, Джермандер набросился бы на неё с таким же замечанием.
— И правда, — заметил монах-тифлинг Парбид. — Амбра считает себя особенной, потому что она одна на тысячу, благодаря своему происхождению, и одна на десять тысяч, если принять во внимание её пол. Можно подумать, будто сейчас она поняла, что ее особенность является предметом любопытства, и ничем больше.
— Несправедливо, брат, — сказал другой монах Афафренфер. — Она хорошо сражается, и её умение исцелять очень нам помогает.
— В ближайшее время твоему дьяволокровому партнёру это не поможет, — пробормотала Амбра себе под нос, но достаточно громко, чтобы все расслышали.
— Возможно, она будет полезна при допросах всех её грязных родичей, которых мы ловим по нашим тропам, — ответил Парбид Афафренферу.
— Мнение дварфа вполне справедливо, — вмешался Джермандер, чтобы вернуться обратно к цели обсуждения. — Миражпотребует три полных доли, несмотря на то, что её работа будет не более изматывающей, чем наша собственная, и, конечно, менее опасной, что позволит ей избежать плена.
— Тогда мы предложим ей две доли, — спокойно ответил Рэтсис, и Джермандер кивнул. — Все согласны? — спросил Рэтсис.
Амбра топнула ногой, скрестила руки и упрямо затрясла головой, хотя, конечно, она не имела полного права голоса, так как не была полностью шадоваром. Когда скептическое выражение лица Рэтсиса это подтвердило, дварфа немного отошла и начала вертеть в руках нитку чёрного жемчуга, которую она носила на шее, ругаясь себе под нос.
Два монаха держались непоколебимо и покачали своими головами с единым «нет», в противодействие Рэтсису и Джермандеру, которые оба проголосовали «да».
Все глаза обратились к дальней части лагеря, где на камнях сидели широкоплечая женщина и толстый мужчина-тифлинг. Женщина точила свой меч. Тифлинг наматывал новые полоски красной кожи на рукоять своего большого цепа. С каждым витком кожи оружие дёргалось, и тяжёлый шипастый шар, размером с голову крупного мужчины, подпрыгивал на конце четырёхфутовой цепи.
— Делайте, что нужно, — ответил тифлинг, которого звали просто Бол.
— Тогда двое с половиной против двух, — сказала Амбра с усмешкой.
Но как только дварф сделала своё заявление, в разговор совершенно неожиданно встряла женщина с мечом:
— НаймитеМиража.
Все взгляды обратились к ней. Это был первый раз, когда они услышали её речь, хотя она была с этой бандой охотников десять дней. Они даже не знали её имени. Кто-то называл её Страшила, кто-то «Шлюха Бола», как прозвала Амбра. Казалось, прозвище не беспокоило её, и только позабавило пускающего слюни Бола.
А может беспокоило, задумался Рэтсис, переводя взгляд от женщины к дварфе, чтобы распознать, есть ли действительно неприязнь между ними. Похоже, именно неприязнь стала причиной такого ответа.
— Тогда трое против двоих с половиной, — сказал Джермандер, вовлекая Рэтсиса обратно в разговор.
— Тогда считай четверо! — добавил Бол. — Если моя Страшила хочет, значит, так тому и быть.
— Значит, то, что должно было делиться на семь, разделится на девять, — проворчал Парбид.
— Разве мы не договорились, ты и твой брат будете выслеживать Далию и дроу? — спросил Рэтсис. — И если вы встретите их, то не стесняйтесь — схватите. В этом случае вы двое сможете разделить золото Эффрона поровну между собой.
Парбид и Афафренфер обменялись взглядами. Их лица выражали одновременно сомнение и заинтригованность, словно они клюнули на блеф Рэтсиса.
Джермандер, между тем, кинул в сторону Рэтсиса лишённый энтузиазма взгляд, наблюдая, как два монаха поспешили прочь из лагеря.
— Пусть попробуют, — объяснил Рэтсис. — Тогда мы вернёмся назад к семи долям, даже с учётом дорогих услуг Миража.
Джермандер фыркнул и, похоже, не слишком обеспокоился такой возможностью.
Дриззт на корточках прошёл несколько шагов от ствола большой сосны, под склонёнными толстыми ветками, которые служили ему и Далии пристанищем на ночь. Между сосновых иголок он увидел белый покров, и, раздвинув пару веток, выпрямился. Этой ночью действительно выпал первый снег, покрывая землю сверкающей в лучах утреннего солнца белизной.
Со светом, заглядывающим в их естественную спальню, дроу оглянулся через плечо на спящую Далию. Единственный луч коснулся её щеки, но боевая татуировка там не мерцала. Этой ночью Далия опять приняла свой кроткий облик, после долгого и неловкого молчания, преследовавшего весь день, причиной чему стал недавний спор. Её волосы снова были уложены в мягкой причёске до плеч, лицо было чистое и мирное.
