Фриц Лейбер - Мечи Ланкмара
Наполовину скрытое туманом судно очень напоминало черный тендер с черным парусом.
От «Устрицы» к тендеру по воде двигалось множество маленьких темных точек.
Фафхрд подскочил к Слинуру. Не оборачиваясь, тот просто сказал:
– Крысы.
Брови Фафхрда поползли вверх.
Подошедший Мышелов проговорил:
– «Устрица» получила пробоину. Зерно от воды набухло и выдавило палубу вверх.
Слинур кивнул и показал рукой на тендер. Присмотревшись, можно было разглядеть, как темные точки – явно крысы! – карабкались на борт.
– Вот кто прогрыз дыры в «Устрице», – заметил Слинур.
Затем шкипер ткнул пальцем в сторону двух судов, чуть ближе к тендеру. Среди последних черных точек виднелась одна белая. Мгновение спустя все увидели, как крошечная белая фигурка карабкается по борту тендера. Слинур проговорил:
– Она командовала теми, кто прогрызал дыры.
С глухим треском вспученная палуба «Устрицы» вздыбилась, и к небу взметнулся коричневый фонтан.
– Зерно! – сдавленным голосом воскликнул Слинур.
– Теперь мы знаем, что разрывает корабли на части, – сказал Мышелов.
Очертания черного тендера сделались зыбкими – он удалялся к западу, входя в полосу отступающего тумана.
Оставляя позади пенный бурун, мимо кормы «Каракатицы» пронеслась «Акула», ее весла дергались, как ноги скаковой сороконожки. Льюкин прокричал:
– Скверные штучки! «Устрицу» ночью заманили в ловушку!
Черный тендер выиграл гонку с катящимся на восток туманом и скрылся в его молоке.
«Устрица» с искореженной палубой медленно нырнула носом в волны и стала погружаться в черную соленую бездну, увлекаемая вниз своим свинцовым килем.
Под рев боевой трубы «Акула» влетела в туман вслед за тендером.
Верхушка мачты «Устрицы», прорезав в зыби небольшую борозду, скрылась под водой. К югу от «Каракатицы» расплывалось большое пятно коричневато-желтого зерна.
Слинур повернул к помощнику мрачное лицо.
– Войдите в каюту барышни Хисвет, если понадобится, силой, – приказал он, – и пересчитайте ее белых крыс.
Фафхрд и Мышелов переглянулись.
***Три часа спустя те же четверо собрались в каюте Хисвет вместе с хозяйкой каюты, Фрикс и Льюкином.
Потолок в каюте был низкий, так что Фафхрду, Льюкину и помощнику шкипера приходилось ходить пригнув голову, а сидеть хотелось сгорбившись: для зерновоза, впрочем, сама каюта была довольно просторной, однако в этот момент казалась очень тесной из-за собравшейся в ней компании, а также из-за клеток с крысами и благоуханных, окованных серебром сундучков Хисвет, стоявших на столах и рундуках Слинура. Приглушенный свет проникал в каюту через три окна с роговыми пластинами, выходящих на корму, и вентиляционные отверстия по обоим бортам.
Слинур и Льюкин сидели спиной к окнам за небольшим столом. Фафхрд умостился на одном из рундуков, Мышелов на перевернутом бочонке. Между ними стояли четыре клетки с крысами, обитатели которых, казалось, относились к происходящему с таким же спокойным вниманием, как и люди. Мышелов развлекался, представляя себе, что было бы, если бы не люди судили белых крыс, а наоборот. Из голубоглазых белых крыс получились бы весьма грозные судьи, тем более что меховые мантии у них уже были. Он в мыслях нарисовал, как они безжалостно глядят с высоких кресел на маленьких съежившихся Льюкина и Слинура в окружении мышей – писцов и судебных приставов, а также крыс-копейщиков в полудоспехах и с фантастически зазубренными кривыми алебардами в лапах.
Помощник шкипера стоял пригнувшись у открытого окошечка запертой двери – отчасти для того, чтобы матросы не подслушивали.
Барышня Хисвет сидела скрестив ноги на опущенной подвесной койке, живописно подоткнув горностаевую накидку под колени, и даже в этой позе умудрялась выглядеть неприступной и изысканной. Правой рукой она играла с курчавыми волосами Фрикс, сидевшей на полу у ее ног.
«Каракатица», скрипя всем набором, продвигалась на север. В каюте то и дело слышалось сверху шарканье босых ног рулевых. Из небольших люков, ведших в самые сокровенные недра трюма, доносился терпкий, всепроникающий запах зерна.
Речь держал Льюкин. Это был худощавый жилистый человек с покатыми плечами, ростом почти с Фафхрда, в простой черной тунике и вороненой кольчуге тонкой работы поверх нее. Его темные волосы охватывал золотой обруч с пятиконечной вороненой морской звездой на лбу – эмблемой Ланкмара.
– Почему я решил, что «Устрицу» заманили в ловушку? А потому, что часа за два до заката мне дважды показалось, будто я слышу в отдалении звук гонга «Акулы», хотя стоял рядом с ним и он был обмотан тряпками. Трое из моей команды тоже слышали. Все это было очень странно. Господа, я различаю звуки гонгов ланкмарских галер и торговых судов лучше, чем голоса собственных детей. То, что мы слышали, было так похоже на гонг «Акулы», что мне и в голову не могло прийти, что звон доносится с какого-то другого судна. Я решил, что это какое-нибудь замысловатое призрачное эхо или просто плод нашего воображения – во всяком случае, у меня и в мыслях не было, что я должен как-то на это реагировать. Будь у меня хоть малейшее подозрение….
Льюкин нахмурился, покачал головой и продолжал:
– Теперь я понимаю, что на черном тендере был в точности такой же гонг, как на «Акуле». С его помощью, а также, видимо, с помощью кого-то, кто подражал моему голосу, они заманили «Устрицу» в туман, причем достаточно далеко, и крысиная орда под предводительством белой крысы сделала свое дело, а воплей команды слышно не было. Они, должно быть, прогрызли в днище «Устрицы» штук двадцать дыр – потому-то так быстро и разбухло зерно. О, эти мелкие кривозубые твари гораздо умнее и настойчивее людей!
– Да это ж какое-то умопомрачение! – фыркнул Фафхрд. – Чтобы мужчины вопили из-за крыс? И уступили им? И чтобы крысы захватили и потопили корабль? Крысы, которые соблюдают дисциплину? Чистейшей воды суеверие!
– Тебе ли говорить о суевериях и невозможном, Фафхрд? – бросил Слинур. – Не ты ли, не далее как сегодня утром, разговаривал с каким-то косноязычным демоном в маске, который сидел на двуглавом драконе?
Льюкин поднял брови и вопросительно посмотрел на Слинура. Он только сейчас впервые услышал об эпизоде с посланцем Гагенбека.
Фафхрд ответил:
– Это было путешествие из одного мира в другой. Совсем иное дело. Суеверие тут ни при чем.
Слинур скептически проговорил:
– А в рассказе ведуньи о Чертовой Дюжине тоже нет никакого суеверия?
Фафхрд рассмеялся:
– Я никогда не верил ни одному слову из того, что говорила ведунья. Она ж была просто старая и бестолковая ведьма. Я повторил все эти глупости просто интереса ради.
