Джон Толкин - Сильмариллион(пер. Н.Григорьева, В. Грушецкий)
И Аулэ отвечал:
— Нет, не этого хотел я. Я стремился создать существа, непохожие на нас, предмет нашей любви и заботы, существа, способные видеть красоту Мира, твоего творения. Просторы Арды могут вместить многих и многих, но она пуста и бесплодна. Я ждал и ждал, но ты же сам создал меня с неутолимым желанием творить. Не гневайся, ибо дела моих рук — не более чем желание неразумного ребенка, который, тщась походить на отца, смешно и неуклюже, но искренне, подражает его делам. И, как ребенок отцу, я приношу тебе дело рук своих, тобой же сотворенных. Но, может быть, мне лучше уничтожить самонадеянно созданное?
Аулэ схватил огромный молот, чтобы разбить гномов, и плакал при этом. Но Илуватар, видя его раскаяние, решил иначе. И вот гномы испугались, отскочили в стороны от грозного молота и взмолились о пощаде. Снова раздался голос Илуватара:
— Я принял твой дар. Видишь, твои создания уже живут своей жизнью и говорят своим голосом. Иначе не уклониться бы им от твоего удара.
Возрадовался Аулэ, отбросил молот и воскликнул:
— Благослови мой труд и прими как свой! Но Илуватар прервал его.
— Так же, как в Начале Мира я дал бытие думам Айнуров, теперь я принял твой дар и дал ему место в этом бытии, но не более того. Созданное тобой пусть будет, но не бывать гномам здесь прежде Перворожденных. Вот цена твоему нетерпению: гномам твоим спать отныне в подгорной тьме.
Тебе вместе с ними придется ждать пробуждения Моих Детей, когда бы оно ни случилось. В свой черед я разбужу их, они станут твоим народом, и ты еще увидишь: немало раздоров будет между детьми моего снисхождения и детьми моего замысла.
Аулэ взял Праотцев гномов, отвел их в дальние покои и уложил спать, а сам вернулся в Валинор и ждал там долгие годы.
Гномам должно было явиться на свет во дни владычества Мелькора, Аулэ думал об этом и наделил их большой выносливостью и силой. Твердые волей, стойкие, упрямые, скорые в дружбе и в гневе, неутомимо трудолюбивые, легко переносящие боль, голод и лишения — вот что отличает их среди других народов Среднеземья. Живут они долго, гораздо дольше людей, но все же — не вечно. Эльфы верили, что, умерев, гномы возвращаются в камень, из которого были созданы. Сами гномы считают иначе. По их верованиям Создатель Аулэ (они зовут его Махал) собирает души умерших гномов в дальнем покое Мандоса, а со времен Первых Гномов передаются слова Аулэ, обещавшего гномам перед концом Мира благословение Илуватара и место среди Его Детей. Когда закончится Последняя Битва, гномы еще пригодятся Аулэ, чтобы восстанавливать Арду И еще говорят они, что Семеро Первых Гномов живут снова и снова в своих потомках и носят свои древние имена, а наиславнейший среди них — Дарин, Государь Народа, дружившего с эльфами. Царство его было в Казад-Думе.
Аулэ хранил свой труд в тайне от других Валаров. Но Йаванне он поведал о случившемся. И она сказала ему.
— Эру милостив. Ты вправе радоваться, ибо не только прощен, но и одарен. Ты работал один, в тайне даже от меня, поэтому созданиям твоим, как и тебе, милее будут труды их рук, а взор будет обращен долу, и не заметят они красоты живого на Земле. Много моих деревьев падет под ударами их безжалостного железа.
Тогда Аулэ возразил ей:
— Не так ли будут поступать и Дети Илуватара? Им тоже нужна будет пища, они тоже будут строить. Созданное тобой прекрасно, таким оно и останется — придут Дети Илуватара или нет. Но именно им уготовил Эру власть над всем сущим. С уважением и благодарностью, но они будут пользоваться всем, что мы создали на Арде.
— Воистину, так будет, — вздохнула Йаванна, — если только тень Мелькора не ожесточит их сердца.
Печальна была душа Йаванны, будущее тревожило ее. Пошла она к Манвэ, и, ни словом не обмолвившись о гномах, спросила:
— Скажи мне, благой Манвэ, истинно ли говорит Аулэ, что Детям Илуватара дана будет власть над всеми моими творениями?
— Да, это так, — ответил Манвэ. — Но почему ты спрашиваешь об этом? Тебе ли учиться у Аулэ?
Йаванна прислушалась к своему внутреннему голосу и сказала так:
— Могучий Манвэ, тревожат меня думы о грядущем. Мне дороги все мои создания. Мелькор и без того извратил слишком многое... Ужели ничто из сотворенного мной недостойно свободы?
— Хорошо, — молвил Манвэ, — что из твоих созданий желала бы ты сохранить? Которые из них милее твоему сердцу?
— И те и эти, — быстро отвечала Йаванна. — Они хороши вместе. Но если кэлвар могут постоять за себя или убежать, то олвар — те, что растут — беспомощны перед чужой волей. Но милее всех мне деревья. Медленно растут они, а умрут быстро, и если не приносили они богатых плодов, никто не пожалеет об их уходе. Я провижу это в своих думах. Вот если бы деревья могли говорить от имени всего, растущего на Арде, и карать тех, кто поднимет руку на них...
— Странные слова, — покачал головой Манвэ.
— Но именно так было в моей Песне, — горячо воскликнула Йаванна. — Покуда вы с Ульмо создавали тучи и проливали дожди, я возносила навстречу им ветви деревьев. Ветра и ливни заглушали их негромкий голос, но и они возносили хвалу Эру.
В глубоком молчании созерцал Манвэ думы Йаванны, сомнения переполняли его. Не укрылось это от Илуватара. И вот показалось Манвэ, что вокруг зазвучала Музыка, он вслушался в знакомые звуки, но теперь различил в них много новых оттенков. Вновь открылось ему Видение. Образы его были не так ярки, как в первый раз, но теперь Манвэ видел в нем и самого себя, а главное — видел он отчетливо что
все в мире держится волей Илуватара. Видел он, как рука Творца проникла в Мир, видел, как вышли из руки его многие чудеса, скрытые от Манвэ доселе в сердцах Айнуров...
Очнулся Манвэ, спустился к Йаванне на Эзеллохар, сел рядом с ней под кронами Двух Дерев. И так сказал Манвэ:
— О Кементари, выслушай слово Эру: «Ужели думают Валары, что я не слышал всей Музыки? До самого слабого звука самого слабого голоса? Так знайте: когда настанет час пробуждения для Моих Детей, сбудутся и чаяния Йаванны. Издалека соберутся духи и войдут в кэлвар и олвар, и будут жить в некоторых из них. И дети мои будут почитать их и страшиться их праведного гнева. Так будет, пока сильны Перворожденные, а Пришедшие Следом молоды». Видно, забыла ты, о Кементари, — говорил Манвэ, — что в Музыке звучали не только твои помыслы. Не единожды встречались они с моими и тогда взлетали звуки подобно огромным птицам, парящим над облаками. И это услышано Илуватаром. Уже теперь, до пробуждения Перворожденных, придут в мир на крыльях ветра Орлы Властителей Запада.
Радостно встала Иаванна, воздела руки к небесам и воскликнула:
— Ввысь тянуться деревьям Кементари! Да будет высоким жилище Орлов!
