Сиалана - Потерянный осколок
Кто это еще? За спиной стоял молодой красивый мужчина. Высокий брюнет с синими глазами явно не был простым аристократишкой. Такс, у кого синие глазки из дворян? Правильно, у правящей династии. Но так как кронпринцу от силы весен четырнадцать, это герцог Итеар. О, здравствуй пол, давненько не виделись, как дела? Увы, пол общаться резко расхотел. А вот герцог все еще ждал ответа.
— Ваше Сиятельство, мое призвание музыка и поэзия.
— Вы менестрель, дорогая? — Ой, как не нравится мне его взгляд. Сирингой чувствую, не сбежать мне так легко из дворца. Где ж ты прятался, инкуб недоделанный. Хотя может и доделанный. Вон как одним взглядом меня припечатал. Красавчик. А как он произнес «дорогая», с придыханием, зомбяка его покусай.
— Да, — и я статуя. Что делаю? Стою. Гениально, правда? Откуда взялась? Да стояла тут уже. Я еще постою, вы не против? Вот и отлично, только пыль с меня вытирайте иногда. Ага!
— У вас чудесный голос, уверен и поете вы прекрасно.
А-а-а-а, банши оглуши меня, иначе я слюнку от этого голоса пущу. Стоять, что значит, пою прекрасно, куда клонишь, тля дворцовая, решил меня здесь оставить? Не, я мирная, но меня и так на день тут задержали. На большие жертвы не согласна. Так что, красавчик, растаяли твои чары, не достигнув цели. Лучше не продолжай.
— Я приглашаю вас… — молчи, — …погостить… — да замолчи же ты, — …у нас во дворце… — ну пожалуйста, — …пару дней, если вас это не затруднит?
Затруднит, нас это ужасно затруднит. Вот только вам, Ваше Сиятельство, на это плевать с высокой колокольни. Темень и ее твари, меня ведь перед фактом поставили. А факты, как говаривал научник, упрямая вещь.
— С превеликим… — огромнейшим, — …удовольствием… — отвращением, — …погощу… — отбуду повинную, — …у вас… — в рабстве, — …Ваше… — офигевшее в корень, — …Сиятельство. Спасибо за приглашение, — да чтоб вы…и на…и за…и еще три раза туда же и по тому же адресу.
— В таком случае вас проводят в ваши покои. Вам необходимо присутствие вашего раба?
— Да, желательно.
— Знаете, у нас нынче много высокопоставленных гостей в замке, вы могли бы скрасить одиночество за беседой с кем-то более образованным и родовитым.
За его «за беседой» стоит ковать, а за «кем-то более образованным и родовитым» — двуспальная кровать с балдахином, периной, шелковыми простынями и прикроватной тумбочкой, но все же, КРОВАТЬ!
— Всенепременно, однако, мой раб все равно нужен мне в моих покоях. Он привык спать под моей дверью, да и мне спокойней.
— Ваше желание закон, леди.
Конечно закон, если он служит вам. А если нет, то это приговор. Мне!
Глава 4
В миру великий пир, в пиру убогий мир
Как выразилось Его Герцогство, сегодня во дворце приемов не будет. А вот завтра будет пир. И я туда приглашена как почетный гость герцога. Понятно, что они развлечься хотят, но я ведь спеть не смогу! Темень! Ноги надо делать, срочно делать ноги. Вот за подобными мыслями я и просидела последний час в ванне. Моего подопечного куда-то увели, сказали, что в божеский вид приведут. Может даже отмоют его перманентную грязевую маску. Драконья задница! Он же патлатый! А-а-а-а!
Я выскочила из ванной как из проруби и кинулась к двери. Трижды поскользнулась на мокром полу и на четвертый поздоровалась-таки с полом, а мои зубы с губой. Будь проклят плиточный пол, я уже тебя ненавижу! На «пожалеть» времени не было. Так что, подорвавшись с пола, и, на бегу вытирая с подбородка стекающую тонкой струйкой кровь, я достигла заветного выхода. А за дверью стража. Эй, ребятки, вы чего? Вроде не трехглазая, да и не трехгрудая. Темень! Конечно не трехгрудая, им и двух грудей выше крыши, особенно ГОЛЫХ! О-о-о-о, как стыдно. Нет, я конечно тут же влетела обратно в комнату и даже двери закрыла, но образ двух озабоченных глаз мне еще долго в кошмарах сниться будет. Ладненько, самобичевание откладывается. Накинув халат, я приоткрыла двери и высунулась в щелку. А стражники слабохарактерные. Смылись по-тихому, даже оружие побросали. Хи-хи. Похоже, я им тоже сниться буду, и явно не в кошмарах. Такс, слуги у нас на первом этаже в северном крыле. Ай да туда!
Одна дверка, другая дверка, третья… сорок седьмая дверка. Леший подери, я, кажется, заблудилась. И что делать прикажете? Не кричать же «Спасите-помогите, убивают!». Как-то это глупо. Додумать моему генератору бредовых идей не дали, поскольку кто-то бессовестно украл мой план по спасению. То есть кричали. Громко так, заливисто. В лучших традициях рыцарских романов. И я, как рыцарь, рванула спасать жертву домашнего насилия. Пинаю дверь ногой и вваливаюсь в помывочную с выражением на лице «Нас не ждали, а мы приперлись!» и наблюдаю картину маслом. Мое пепельное недоразумение стоит босиком в луже воды, в одних штанах и какой-то нательной тряпице, а неизвестная дородная девица пытается с него все оставшееся стянуть. Малыш, естественно, без боя не сдается и вырывается. Судя по мокрой одежде и волосам, мой несчастный имел неосторожность уронить эту пухлую девицу в лохань, за что она теперь остервенело пытается его оголить. Ну прям семейная сцена: супруг вернулся пьяный, а женушка его распинает, на чем свет стоит. Кстати, теперь ясно, почему кричали. Вода, небось, ледяная.
— Сымай тряпье, окаянный! Сымай, а то так искупаю! — и тянет свои ручки загребущие к моему рабу. Ээээ, нет. Смотреть смотри, а руками не трошь! Стоять, чего это я. Он же мне как оборотню пятая нога нужен. А может его женить по-быстрому?
И тут эта троллиха разорвала штанину моего простофили до самого паха. Не, нельзя женить, я ж не монстр, в конце концов. Не для того спасала, чтоб погубить на супружеском ложе.
— Что здесь происходит?
Ну, положим и так ясно, что. Просто ничего другого в голову не пришло.
— Вот этот, мыться не хочет, — и обиженно тыкает пальчиком в растрепанного оборванца.
А этот, который вот этот, сорвался с места, упал передо мной на колени и, обхватив руками за талию, прижался головой к животу. А девушка похорошела, ей идут огромные глазки. Вон уже и сереть начала. Стоп, что-то быстро она сереет, да ещё и расплывается. Темень, да у меня уже все плывет перед глазами и темнеет ускоренно.
— Пусти, — пискнула я, — раздавишь.
Он, конечно, ослабил захват, но не отпустил, только голову вверх поднял и захныкал:
— Она меня обзывала, кричала на меня и одежду мою забрать хотела. Забери меня, мне плохо здесь, забери.
Если до этого мне было весело, то после его слов, и взгляда полного отчаяния и непонимания, мне стало жутко. Когда взрослый, сильный (это мы по баньке знаем) мужчина ведет себя так, это дико. Ведь он действительно не понимает, почему его пытались раздеть. А то, чего мы не понимаем, мы страшимся. Нет, он не боялся, но отчаяние от всего этого было огромным. Боги, за что же вы так жестоко с ним пошутили?
