Урсула Ле Гуин - Растерянный рай
Урок был интересный, и потом в классе они устроили обсуждение. Но уже потом на Луиса обрушилось осознание потрясающей огромности этих «джунглей», в которых присутствие одичалых человеческих существ было настолько незначительным, что казалось случайным, а человек культурный был им попросту чужд. Ему там не место. Как любому другому. Неудивительно, что отрицательные поколения с трудом поддерживали свою культуру и самоконтроль под таким давлением.
Контролируемый эксперимент
Хотя аргументы ангелов Луис находил одновременно довольно глупыми и изрядно пугающими, в одном, по его мнению, они были глубинно правы: в том, что цель полета не так важна, как сам полет. Начитавшись истории и испытав на себе Джунгли и Внутренний город, Луис начал подумывать, а не было ли основной целью Нулевого поколения дать нескольким тысячам человек место, где те смогут избежать подобных ужасов. Где человеческое бытие может быть контролируемо, как опыт в лаборатории. Контролируемый опыт по контролю.
Или контролируемый опыт в свободе?
Большего слова Луис не знал.
Его мысленному взгляду слова представлялись имеющими размер, плотность, глубину; слова были звездами, иные – мелкие, тусклые, плотненькие, а другие – огромные, сложные, хитроумные, их могучее поле тяготения наращивало вокруг ядра шубу бессчетных значений. А самой большой из звезд была «свобода».
А для него лично свобода имела образ ясный и четкий. Приступы астмы у него случались нечасто, но врезались в память намертво; и однажды, когда Луису было тринадцать, на уроке физкультуры он неудачно увернулся от Большого Линя, и тот рухнул на Луиса всем своим весом. А так как весил он вдвое больше своего спарринг-партнера, то вышиб из него дух. Луис бесконечно долго задыхался, не в силах втянуть в себя воздух, и первый вдох оказался ошеломительно болезнен, мучителен, тягостен. Вот это была свобода. Дыхание. Когда дышишь.
А без нее задыхаешься, теряешь сознание и умираешь.
Те, кто живет естественно, точно звери, могут бежать, куда им вздумается, но их разум задыхается; они лишены свободы. Это Луис понял, проглядывая исторические ленты и В-миры. Трущобы 2000 так потрясали именно потому, что не «дикая природа» делала их обитателей безумными, больными, опасными и чудовищно уродливыми, но слепое подчинение их собственной, якобы цивилизованной «натуре».
Человеческая – и вдруг «природа». Что за нелепое словосочетание!
Луису вспомнилось, как в прошлом году в третьей чети мужчина избил женщину до потери сознания, воспользовался ее телом, а потом покончил с собой, выпив жидкого кислорода. Он был из пятых, и тот случай, перепугавший весь мир, людям его поколения казался особенно жуток и тревожен. «А мог ли я оказаться на его месте?» – спрашивал себя каждый, и «не случится ли это со мной?». Ответа не знал никто. Тот человек – 5-Вольфсон Ад – потерял контроль над своими «естественными», «животными» нуждами и лишился в результате всякой свободы, даже свободы выбора, даже свободы жить. Может, некоторым свобода противопоказана?
Ангелы о свободе не вспоминали. Следуй пути, достигнешь благодати.
А что станут делать ангелы в году 201?
Интересный, надо сказать, вопрос. Что станут делать все они, чем закончится эксперимент, когда лабораторный корабль достигнет цели? На планете Синдичу их встретит громада дикой, неподконтрольной человеку «природы», а даже правил, которым она подчиняется, они не будут знать. Их предки на Дичу, по крайней мере, были знакомы с «природой», умели использовать ее, могли передвигаться в ней, знали, какие животные опасны или ядовиты, как выращивать растения, и все такое. На Новой Земле они окажутся невежественны.
Книги упоминали об этом глухо. В конце концов до высадки оставалось еще полвека. А все-таки интересно было бы выяснить – что они покамест знают о Синдичу.
Когда Луис спросил об этом свою учительницу истории, 3-Тран Эти, та ответила, что есть образовательная программа, которая снабдит Шестое поколение кучей сведений о том, что такое Цель и как там жить. Но пятопоколенцы к моменту выхода на орбиту будут так стары, что это, по сути, не их проблема, хотя если кто-то захочет, ему, разумеется, позволят «приземлиться». Программа рассчитана на то, чтобы срединные поколения («Это мы», – сухо пояснила старушка) жили в согласии со своим миром. Очень практичный подход, и цель благая, но, возможно, именно они создали тип мышления, столь распространенный среди последователей Благодати.
С Луисом, ее лучшим учеником, она могла говорить открыто. А тот, в свою очередь, честно признался ей – сколько бы ему ни стукнуло в день прилета, долетит он или нет, он хочет знать, куда движется. Он понимал, почему; он мог не понимать, как; но он должен был понимать, куда.
Тран Эти помогла ему порыться в архивах, но оказалось, что образовательная программа Шестого поколения покуда недоступна – комиссия по образованию ее пересматривает.
Другие учителя в один голос советовали вначале закончить школу и колледж, а потом уже беспокоиться о Цели. Если это вообще кому-то интересно.
Луис обратился к старшему библиотекарю, старому 3-Тану, деду его друга Биньди.
– Рассуждать о цели нашего пути, – ответил Тан, – значит, питать в людях тревогу, нетерпение и ложные ожидания. – Он чуть улыбнулся. Говорил он всегда медленно, с долгими паузами. – Наша работа – лететь. А прилетать – совсем другая задача. – И после паузы добавил: – Но поколение, приученное лететь, – сумеет ли оно научить следующие опуститься наземь?
Гаран
Луис продолжил поиски. По доброй воле он ушел в Джунгли.
Разумеется, ему приходилось держаться тропы. Как бы ни была детализована программа виртуальной реальности, то, что не заложено в нее изначально, просто недоступно. Как во сне, в любом сновидении, особенно – в кошмарном: не все варианты выбора доступны, если выбор вообще есть.
Здесь была тропа. Идти приходилось по ней. Тропа выводила к уродливым, убогим дикарям, а те визжат и кидаются отравленными дротиками, и вот тогда приходится выбирать. Луис методично перебирал варианты.
Попытки договориться с дикарями или убежать очень быстро заканчивались затемнением, обозначающим, понятное дело, виртуальную смерть.
Один раз, когда на него напали, Луис выстрелил из ружья и убил одного туземца. Это было еще ужаснее, чем он мог себе представить, и Луис почти сразу же вышел из программы. Той ночью ему снилось, что у него есть тайное имя, даже ему самому неведомое. Подошла незнакомая женщина и сказала: «Адово имя оставь волку».
Луис вернулся в Джунгли, хотя это было нелегко. Он обнаружил, что, если не выказывать страха, угрожать ружьем, но не стрелять, карлики как-то вдруг признают его присутствие. Отсюда расходилась новая сеть этических развилок. Он мог держать оружие на виду и, угрожая им, заставить карликов вывести его к Затерянному Городу (ради которого, собственно, и затевалось путешествие по Джунглям). Луис мог заставить их повиноваться, но не успевал зайти далеко, прежде чем наступало затемнение – его убивали. Или, если он не проявлял страха, не угрожал и не просил, он мог остаться в поселении, заняв полуразвалившуюся хижину. Туземцы принимали его в качестве местного безумца. Женщины давали ему еду и показывали, чем он может помочь, а Луис учился у них языку и обычаям – неожиданно сложным, пленительно формализованным. Это, конечно, было лишь В-обучение – далеко оно не заходило и всегда казалось глубже, чем на самом деле; когда выходишь из программы, то почти ничего не остается в памяти. Программа не может вместить в себя много – даже в виде намеков. Но и того, что Луис запоминал, хватало, чтобы странным образом обогатить его взгляд на мир. Он еще собирался вернуться туда как-нибудь, дойти до конечной этической развилки и пожить немного с дикарями.
