Вероника Иванова - Звенья одной цепи
Колкий воздух ранней весны коснулся оголенной кожи, но не заставил даже вздрогнуть: снадобья Гирма покуда действовали исправно. И все же более нельзя терять ни одного часа.
Я отстегнул бракк от пояса и поднес к лицу, чтобы коснуться губами резного личика, расположенного на серединной фаланге. Широкоскулое, с узкими щелками глаз и улыбкой, про которую можно было бы сказать «от уха до уха», если бы неизвестный мне резчик снизошел до изображения ушей. Но нет, личико погружалось в древесную твердь, начиная со щек. Человеческое, и все же чем-то неуловимо искаженное, на каждом бракке оно было разным. Кому-то доставалось больше похожее на мужское, кому-то – на женское, у кого-то и вовсе оказывалось в руках младенческое. Мое оружие было отмечено ликом бесполым, искривленным в вечно ехидной гримасе, и если раньше я считал это смешливое презрение направленным в сторону моих врагов, то сейчас деревянный паяц словно смеялся надо мной самим. Ну ничего, еще посмотрим, кто будет сегодня хохотать от души! Хотя противника я выбрал на свою голову не самого удобного.
Торс Легира, гибкий, поджарый, без единой пока жиринки, вызывал отчетливую зависть. Да, костяк у него не уже моего, и спустя несколько лет парня начнет нести вширь, может, еще сильнее, нежели меня, однако пока он в куда большем выигрыше.
Согретое прикосновением губ резное личико улыбнулось еще противнее, и концевые фаланги бракка, повинуясь плавным движениям моих ладоней, разъехались в стороны, обнажая серединную почти целиком и натягивая незаметные ранее жилы. Соединяющий жезл мог лишить смертоносности любое оружие, пребывающее в ножнах, но только не это, потому что деревянный посох, способный становиться втрое длиннее от первоначального размера, не состоял из частей, а был единым целым. Единым и, самое главное, живым.
Прожилки, похожие на те, что испещряют любой древесный лист, всплыли на поверхность, покрывая бракк сеткой причудливого узора, а минутой спустя поменяли свой цвет с темно-янтарного на пунцовый, что означало: ядовитые железы готовы к бою. В отличие от приснопамятной бойни в купеческом доме, сопроводителям яд бракка не мог причинить особого вреда, правда, и удовольствия доставлял мало, вызывая временное, но утомительно зудящее онемение, особенно неуместное в области запястий или кистей рук.
Если удастся добраться до пальцев противника, можно считать, победа у меня в кармане. Но для начала… Для начала нужно проторить туда тропинку.
Легир ударил первым, по серединной фаланге моего бракка, как и предписывалось правилами поединков, тут же отступая на шаг назад и перехватывая посох уже двумя руками. Собственно, способов атаки было всего два, и оба сводились к особенностям оружия, умеющего выделять яд только на концах: либо бить по широкой дуге, либо колоть, надеясь, что противник не успеет парировать удар. Причем заранее было ясно, что Тенн будет именно колоть в расчете на сравнительно малую подвижность моего торса, а мне придется избегать подобных действий и больше полагаться на дуговые атаки, используя силу плеч.
Все вольные и невольные зрители, также вполне осведомленные о тактике ведения боя в зависимости от физических кондиций, явно ставили на более молодого и подвижного участника поединка, да и я, чего греха таить, затевал очередную глупость, лишь чтобы получить беспрепятственную возможность выплеснуть гнев и обиду. Но раз первоначальная цель перевернулась с ног на голову, придется тряхнуть стариной и вспомнить уроки того наставника, которого Легир уже не успел застать.
Главное в сражении посохами – держать равновесие. Ногами, руками, телом, самим бракком, опирающимся хотя бы о воздух. В общем, всем подряд. Но надо помнить, что каждая часть тела обладает строгими пределами в свободе действий, и если эти пределы превзойти, скажем, руками, то они потащат за собой плечи, те – спину, за спиной и поясницей последуют ноги, а значит, изменятся площадь и рисунок опоры. Тот старый наставник вообще любил украшать свои уроки многочисленными изображениями, благо умел держать в руках и кисть и перо, а особо недоверчивым предлагал окунать подошвы сапог в краску и потом самим смотреть на причудливые цепочки оставленных следов.
Выполняя тот или иной удар, бросок и прочие приемы, нужно точно знать, в каком положении его закончишь, а не полагаться на вдохновение, иначе долго не продержишься. Легир мог верить в собственное везение, мне же теперь надежнее было полагаться на заученные знания, а они гласили: если своей опоры не хватает, опирайся о противника.
Копье бракка ринулось на меня не сразу, а спустя пять или шесть пробных ударов начального перестука, но не потому, что мой противник и впрямь нуждался в разведке боем. Нет, Тенн осмотрительно хотел прежде измотать меня, а лишь потом красочно обезоружить. Опасался моего опыта? Скорее, добивался как можно более блестящей победы.
Прямо в лицо… А ты все же глуповат, парень, ведь тела у меня намного больше, значит, в него легче попасть. За это ответим тебе левым каскадом, потом полуправым, а потом снова левым. Что, не понравилось? Так-то.
Перехваченный в одну руку бракк просвистел в дюйме от груди, вынуждая меня отшатнуться, и вернулся к хозяину. Нет, это пока не страшно. Вот если заденет плечо, будет хуже. Однако парень самоуверен донельзя. Рассчитывает на ловкость молодости? Похоже. Только зря забывает, что, каким бы легким ни было оружие, мгновенно изменить направление движения оно все-таки не сможет.
Скула загорелась. Ухитрился достать и теперь победно скалится. Неужели думает, что я сдамся? А ведь верно! Зачем ему серьезная победа? Так, посмеяться над старичком-поединщиком, покрасоваться лишний раз, но не более, отсюда и все эти широкие, однако малополезные в настоящем бою жесты. Вот сейчас снова заносит посох для кругового удара… Ну давай, парень, вперед!
Пронзительный свист догнал концевую фалангу бракка уже в тот момент, когда она почти долетела до моего виска, но парой минут ранее онемение, разлившееся по скуле, захватило и левое ухо, потому звук, который должен был меня отвлечь, остался незамеченным. Вместо того чтобы сделать шаг назад или прогнуть поясницу, я, рискуя получить еще один удар, просто повернул голову. Ядовитый наконечник пронесся мимо, а следом за ним взлетел и мой посох.
Взлетел, догнал в крайней точке дуги, ударил, придавая ускорение, и Легир полуудивленно-полурастерянно потянулся за бракком, вдруг отказавшимся от послушания. Потянулся, теряя большую долю устойчивости, и чуть повернулся, открывая дорогу к своим коленям.
В удар я вложил все, что у меня было. Пусть не силы, которые были изрядно потрачены, а ярость и обиду, но и их хватило с лихвой: противник рухнул как подкошенный. Оставалось только еще пройтись бракком по его рукам и…
