Владимир Ильин - Восьмой зверь
Недрогнувшими руками поджег пропитанную нефтью тряпку и в последний раз оглядел наглухо заколоченный дом. В традициях воинского сословия, к которому некогда принадлежал отец в старом владении, было ритуальное огненное погребение на холме из тел врагов. Надеюсь, он простит мне небольшое отступление от канона.
Было горько сжигать наследие родных, но я не видел иного шанса достойно завершить трагедию. В тот день я пообещал, что обязательно восстановлю дом. Но вышло немного не по плану. Древнее здание, оправдывая свою репутацию, не захотело гореть. Пламя, забравшееся по тряпке внутрь, быстро погасло в заваленной тряпьем и бумагами комнате, так и не выйдя из нее. От неудачи разум охватила растерянность, потом — тоска и боль, а вслед за ними — гнев на сволочей, с которыми мне так и не удалось поквитаться.
Я пришел в себя на краю объятого пожаром квартала. Ноги сами собой привели к дому Марты.
Пожар тушили два дня, каждый день я приходил ранним утром и возвращался к Марте ночью. Тогда-то и пришла в голову странная идея восстановить не только дом, но и все здесь. Денег не было, но были фамильные драгоценности, предусмотрительно спрятанные от разума, поврежденного алкоголем и опиумом. Ими я поклонился Баргозо, объяснив свою нужду. Он считал меня кем-то вроде любимого племянника Марты, которую в тот момент уже уверенно можно было считать хозяйкой дома. Сметливая, умная, верная и красивая женщина очень быстро охомутала старого циника.
Денег едва хватило на здания и услуги самого Баргозо, думаю, мне даже сделали скидку. На все остальное предстояло заработать. И с этим мне тоже помог наниматель Марты. Место на вокзале — очень даже солидная и доходная работа, попасть туда со стороны невозможно. Пришлых моментально сцапает полиция ради улучшения статистики раскрытия преступлений. Так что, можно сказать, мне повезло. И повезло во второй раз, когда я встретил Роуда. И в третий — когда я нашел пластинку. Быть может, она — начало новой светлой полосы? Хотелось бы в это верить.
С такими мыслями я шел по своему кварталу. Странное чувство, когда ты под удивленными, ошарашенными взглядами случайных прохожих сворачиваешь с чистой улицы в сторону гиблого места. Некоторые даже пытаются спасти чадо, забредшее не туда, но подобное редкость. Обычно стыдливо отворачиваются — мол, парень не наш, проблема не наша, да и не видели мы ничего. Для меня же тут чуть ли не самое безопасное место, с определенными оговорками, конечно. Большинство жителей знают, что вот к этому парню подходить не надо, и других удерживают. На моей памяти было штуки три прямых конфликта, и каждый раз все завершалось полной и безоговорочной победой добра. Легкий спринт до тайника с заточенным железным прутом, после чего добро всегда возвращается, чтобы победить медленно бегающее зло. Хотя иногда обходилось и голыми руками, зависит от численности соперника и его состояния. Опять же я не нарывался и в вечернюю пору сидел дома.
Дом теперь напоминал небольшую крепость, со всеми атрибутами — высокой стеной, увитой плющом колючей проволоки, заколоченными окнами первого этажа, арбалетом на чердаке и охраной из отдыхающей смены работников.
Строительство дело небыстрое, да и приличные деньги на него стали появляться совсем недавно, но стены, внутренние перекрытия уже восстановлены, вовсю поднимается крыша. Опять же восстановлена проводка и канализация. Лично для меня приведена в порядок комната на верхнем этаже, с кроватью, столом и тумбой. Скромно, практично и очень приятно. Хотел было прилечь на пару минут, но организм решил иначе и отключился до утра.
Разбудил меня громкий стук в дверь, предположительно ногой.
На пороге недовольно дожидался личный порученец господина Томаса Баргозо. Вот уж кого с чистой совестью можно назвать бандитом. Шрам на лице, рост под два метра и плечи с дверной проем, господин Вильгельм, для своих — Вилли. Рабочие его знали, потому и пропустили за стену.
— Уже ждет, — проворчал, развернулся ко мне спиной и двинулся вдоль дороги.
Он всегда был недоволен — во-первых, тем, что приходилось идти пешком с края квартала: дороги были все еще завалены, во-вторых, считал ниже своего достоинства лично кататься за каким-то подростком. Стоило поторопиться — с него станется уехать без меня.
Шустро накинул на плечи любимый плащ, некоторое время колебался, но все-таки взял с собой медную пластинку. Вряд ли меня вызывал к себе Сам по иному поводу.
По местным правилам она была моей. Я не работал на гильдию и не обязан был с нею делиться. Роуд оплатил «гастроли», так что и с этой стороны ко мне не может быть никаких претензий. Правда, у гильдии в лице Баргозо может быть иное мнение.
Легкая пробежка вслед за довольно далеко ушедшим мордоворотом прочистила сознание и настроила на деловой лад. Который, правда, просуществовал каких-то пятнадцать минут поездки и моментально улетучился под внимательным взором хозяина Марты. Все слова и доводы сразу же показались какими-то надуманными, мелкими и невзрачными. Сам же я ощутил себя насекомым на лабораторном столе любопытного ученого.
— Чего вчера не задержался? — изобразил радушие господин. — Марта приготовила дивный ужин.
Без лишних слов я достал пластинку и придвинул ее на центр стола. Взгляд Томаса равнодушно прошелся по ней, словно не замечая.
— Умный парень. Но дурак, — вздохнул Баргозо и сцепил пальцы перед собой. — Наверное, уже возомнил себя великим магом? Нищий мальчик без семьи приходит в Академию учиться. Какое совпадение, ровно на следующий день после громкого ограбления, в котором похитили вступительный билет. Общественность удивленно вздыхает — бывают же в жизни совпадения!
Я поморщился, как от зубной боли. Действительно замечтался.
— Продать поможете?
Не лучший вариант, комиссию Томас берет дикую, потому-то я и не хотел с ним связываться. В свое время я бы продал его сам, но сейчас-то куда деваться, за советы тоже надо платить.
— Продать? — Баргозо смотрел на меня, будто впервые видел. — И сколько же ты хочешь?
Неприятный комок появился в животе, ощущение близких неприятностей.
— Десять тысяч?
— Вот как. Монетами? Сертификатом? Чеком? Рекомендую ценные бумаги. — Он смотрел равнодушно, словно сквозь меня.
Плохо. И еще хуже то, что я не понимаю причин. Гильдия никогда не забирает все силой, правило доли соблюдается строго. А он меня словно уже похоронил. Стоп, есть причина.
— Слишком много денег для одиночки, да?
— Да брось, кто узнает? — Тон делано-удивленный.
— Люди на вокзале подскажут, кто покупал у них информацию о приезжающих. Грузчики меня не видели, зато нашему актеру платил я сам. Хоть он уехал в тот же день, но нанимали мы его через гильдию. Там знают имя. Долю мне выделят по закону. Затем отнимут, вместе с жизнью.
