Дарья Кузнецова - Я выбираю свободу!
— Мне сказали — тридцать восемь рыл по тумбочкам распределить, так я вон белье по местам расставил и жизненное пространство освободил. А кто они по фамилии и роду деятельности — не доклали.
— Студенты-целители, — пояснила, тщетно пытаясь справиться с улыбкой.
— О как! — крякнул старый орк, бросив нехороший взгляд в сторону прикрытой двери. — Грамотные все насквозь, а устава не нюхали.
— Кхавра, не обижай детей, они вон и так, как ты точно подметил, глисты, у них и без устава тяжелое детство, — попросила я. — Может, это временная мера и общежитие скоро восстановят…
— Да ладно, пусть лежат, если беспорядки нарушать и дисциплину хулиганить не будут, а отбиваться станут по часам, — смягчился орк. — От того общежития одна проходная и осталась, чтобы коменданта покласть.
— За это не волнуйся, они ребята дисциплинированные, — утешила я.
Кхавра в ответ скептически хмыкнул и вразвалочку потопал в каптерку.
Однако об одном я не подумала, когда решила уложить детей спать. Им, конечно, хорошо, они отдохнут с дороги и завтра будут чувствовать себя пристойно, но… мне-то что до вечера делать? Честно говоря, особого желания болтаться по зданию правительства и до этого не возникало, это, скорее, был зов долга и совести, а сейчас даже они приумолкли. По-хорошему, там все прекрасно обойдутся и без меня, для решения политических вопросов я не нужна, разберутся сами, а что до ритуала… Все, что от меня требовалось, я подготовила уже давно, в крайнем случае — и без меня найдутся способные на подобное свершение.
Я засунула руки в карманы, перевалилась с пятки на носок и обратно, задумчиво огляделась по сторонам. Нащупала портсигар, оживилась было, но вспомнила, что там пусто, как в государственной казне, и загрустила. Правда, что ли, зайти домой да заняться делом? Вроде бы папиросная бумага у меня еще осталась, да и все нужные травы как раз подсохли.
В общем, решено, гулять — так гулять. Накручу себе курева, устрою постирушки и на пару часиков до заката и ритуала завалюсь спать, благо — времени еще уйма. Будет у меня хозяйственный день: и без магии, и польза для дела. Как ни прискорбно это осознавать, но Валлендор прав, мои попытки сгореть на работе никому никакой пользы не принесут, так что — надо менять стратегию.
И я решительным шагом двинулась к тому месту, которое в последнее время гордо именовала домом.
Приморский — небольшой городок. Он лежит в тесном ущелье, и ему попросту некуда разрастаться. Горы вокруг невысокие — даже не горы, скорее, скалы — но крутые и иссеченные трещинами, за которые цепляются невысокие корявые сосенки. Много лет назад, когда эти места еще не накрыла тень Великого Древа, здесь находилась крошечная рыбацкая деревушка. Потом бухта заинтересовала властей предержащих своим удобством и защищенностью от суровых северных ветров, и тут построили торговый порт. А где торговый — там и военный, и вскоре в воротах бухты — единственном проходе между прибрежных скал, ведущем в почти ровную круглую чашу залива — был построен укрепленный форт, прикрывший городок от угрозы с моря.
Самая большая проблема таких городов, построенных в уютных горных ложбинах, это недостаток пресной воды. Приморскому в этом вопросе очень повезло: скалы под городом изъедены пещерами, а в этих пещерах есть пресные озера. Вода из-за известковых примесей имеет неприятный запах, дает густой осадок, но, главное, она имеется.
Когда-то — совсем недавно! — это был красивый город. На площадях били изумительной красоты фонтаны, белоснежные фасады зданий оттенялись густой зеленью раскидистых деревьев, на улицах звенели голоса, тарахтели туда-сюда грузовики, подобно большим бурым муравьям растаскивающие из порта контейнеры, гудели длинные товарные поезда.
Сейчас… по сравнению с картинами довоенных лет город казался мертвым. Впрочем, нет, я несправедлива, это во мне говорят застарелая злость и усталость. Сейчас он, скорее, напоминал больного, начавшего оправляться от долгой, трудной, выматывающей болезни. Пожелтевший, отощавший, но упрямо цепляющийся за жизнь. Приморский победил и выжил, а все остальное уже не так важно. Мне ли не знать, что воля — главное условие выздоровления?
Угол, который мне выделили для проживания, можно было назвать роскошным. Во-первых, добротный дом, когда-то принадлежавший кому-то из представителей элиты, с честью выдержал бои, сохранив в целости свои стены и крышу. Во-вторых, здесь имелся даже работающий водопровод, и на одну уборную приходилось всего четверо жильцов, причем все — мои знакомые, целители из того же госпиталя.
Сейчас мало кто мог похвастаться лучшими условиями жизни. От домов в центре в большинстве остались руины, не просто не пригодные для жизни — в них банально опасно было заходить, остатки крыш и стен могли рухнуть от малейшего порыва ветра. Валлендор вообще жил в собственном кабинете в правлении, причем громким словом «кабинет» именовалась комнатушка три на три метра, прежде служившая, кажется, гардеробной, а Валек, на минуточку — наш нынешний правитель.
Впрочем, здесь не о чем сожалеть. Бытовые трудности — это мелочи, быт наладится, дома отстроятся. Поднимут старую баржу, начиненную ловушками-чарами и затопленную у входа в бухту, своим телом она преградила путь флоту светлых — и оживет порт. Восстановят покалеченную ветку железной дороги — да она уже почти ожила, стройка идет чуть ли не круглые сутки.
Все хорошо. Мы победили. Не все увидели эту победу, но так всегда и бывает, все нормально, все забудется. Нет ничего страшного и непоправимого, это просто брюзжание одной глупой эльфийки, уставшей не столько от мира, сколько от себя. Мы не стареем телом и лицом, а вот что при этом творится в душах — и богам неведомо.
Как гласит одна древняя мудрость, мы видим в окружающем мире лишь отражение того, что есть внутри нас. И если этот город кажется мне мертвым, совсем не значит, что так и есть на самом деле.
Бельфенор Намиаль Маальт-эль
из корней Серебряного Дуба
Смешно, но процесс уборки неожиданно оказался увлекательным. Кому скажи — не поверят, однако имелось в этом что-то… успокаивающее, медитативное. Было приятно наблюдать, как бездымное белое пламя облизывает стены, смахивая с них пыль, обращая в прах истлевшие от времени занавески, обломки мебели и обрывки ветоши совсем уж непонятного происхождения. Все это подкупало неумолимой правильностью.
Ну и, конечно, было очень приятно представить на мгновение, что в этом пламени сгорает не только мусор, но и добрая половина мира. Начиная с этого облезлого вспаханного войной города — и заканчивая тем, по чьей милости я оказался сейчас здесь. Тем, кому не хватило мужества пойти до конца.
