Алексей Волков - За оградой есть Огранда
Шкипер приоткрыл рот, но давать команду не потребовалось. Матросы очнулись, схватились за весла и...
Нет, лопасти у вертолета мелькают чуточку быстрее, но вот у вентилятора... И вообще, если бы на соревнованиях по гребле сзади выпускать хотя бы детеныша вызванного чуда, то результаты в данном виде спорта были бы более солидными. На порядок, а то и на два.
Теперь даже Антошка не смог бы пожаловаться на медленность передвижения. Корабль развил скорость торпедного катера, разве что не вышел на редан. Дорога на остров с колдовским ветродуем заняла раз в пять больше времени. При том, что сейчас она была более дальней.
Корабль Ферлиха, уже отремонтированный с тем самым ветродуем, вынырнул из тучи брызг, легкий на помине и шумный на ходу.
— Манускрипты давай! — завопил Ферлих, и голос его разлетелся на много миль вокруг.
— Фиг тебе, а не манускрипты! — Сковород тоже порою умел орать не хуже иерихонской трубы. — Сгорели они синим пламенем!
По воспоминаниям Антошки, пламя было обычным, красно-желтым, но синее звучало эффектнее.
— Зажилил! Ворюга! — донесся голос Ферлиха.
Корабль с ветродуем явно отставал, словно стоял на месте. Затем колдуну, видно, удалось форсировать работу магического двигателя. Расстояние чуть сократилось, а затем...
Затем ветродуй оглушительно взорвался. Мачта с парусом рванулась вперед, пролетела неподалеку от Антошки и скрылась за горизонтом. Сам же корабль наполовину разлетелся, и только остов его остался раскачиваться на волнах.
Пребывал ли там же кракен, никто не смотрел. Матросы размахивали веслами в прежнем темпе и продолжали заниматься этим даже тогда, когда корабль с разбегу выскочил на сушу.
Двигаться по земле оказалось труднее. Моряки наконец выдохлись, обессиленно повалились на лавки, а парус обвис, превратившись в бесформенную тяжелую тряпку.
У пассажиров тоже не было никаких сил, и лишь Антошка мужественно прохрипел:
— Пошли! Нас ждут великие дела!
Кони радостно заржали, послушно сошли на твердую землю да там и повалились. Двигаться после качки они не могли и не хотели.
Антошка попытался поднять хотя бы Вороного, но завалился рядом.
— И ладно. Все равно темно, — пробормотал герой, посмотрел на начавшие проявляться звезды и заснул.
Какое-то время Иванов провел в глубоком беспамятстве, но затем богатырский организм взял свое. Проще говоря, Антошке приснился сон. Был он ярким, натуралистичным. Отважный князь с умилением видел ставшую родной Берендею, огромный дворец, а в нем свою спаленку, семь сажень на восемь. Дверь в нее распахнулась, и на пороге появилась Василиса, прекрасная, словно Антон глядел на нее сквозь розовые очки.
Разлюбезная жена чуть постояла да и влетела внутрь, словно кто толкнул ее в спину.
А ведь и втолкнул! Следом за княжной в спальню бесцеремонно ворвался Чизбурек. Розовые очки утвердились на его раскосых глазах, а плотоядная ухмылка не оставляла никаких сомнений в намерениях степного хана.
Василиса сопротивлялась, да куда слабой женщине справиться с победителем?
— Нет! — вскричал Антон и проснулся.
Звезды лишь начинали гаснуть, но о продолжении отдыха не могло быть и речи.
— Подъем! — Герой принялся расталкивать своих спутников.
Он бы и команду растолкал, однако вид стоящего в немыслимой дали от берега корабля смутно подсказал Антону, что моряки могут не понять его высокую душу.
— Подъем! — повторил уже тише рыцарь, однако толкаться стал сильнее.
От таких толчков проснулся бы мертвый. Спутники же были живы, разве что измучены сверх самой меры.
— Едем! Время дорого! — пояснил Антон, когда, кряхтя и матерясь, приятели смогли оторваться от жесткого природного ложа.
Он и не подумал, что самые верные тоже могут послать его подальше. Да они бы так и сделали, но Ольгерду с Жанной не терпелось пожениться, а Сковород стал всерьез опасаться, что съезд колдунов не поверит в гибель манускриптов и предпримет карательную акцию уже против него. А что? Кто знает больше, не угоден никому. Рыцари же для устранения неравенства всегда найдутся.
Поэтому вновь поехали вчетвером.
На этот раз не задерживались нигде. В представлениях Антошки они вообще не ехали, а летели, но мало ли что померещится, когда спешишь и не смотришь по сторонам?
Ехавший впереди Сковород при помощи запрятанной у него карты и магического предмета (за пределами Огранды называемого еще компасом) указывал путь. Следующим, весь в планах мести, двигался Антон, а пара влюбленных замыкала небольшую кавалькаду. Они тоже лелеяли планы, только планы те были полны не мести, а прямо противоположных ей чувств.
Ни Антошка, ни Ольгерд, ни Жанна ни за что не смогли бы припомнить подробности нового путешествия. Может, Сковород? Вряд ли. Он хоть следил за дорогой, в остальном же, как и все, был погружен в свои думы.
Кони ничего потом не рассказывали. Да и кто разбирается в их ржании?
Кажется, с кем-то дрались. Без особого чувства, накоротко, лишь бы отделаться и побыстрее двигаться дальше. А с кем дрались, из-за чего — сплошной мрак. Смутно припоминалось, будто кто-то у кого-то хотел что-то отнять. А кто и у кого?.. Если учесть, что у Антошки отнять было уже нечего, может, он? Питались же они чем-то всю дорогу!
Подобный пробел в памяти позднее вызывал обиду. Вдруг какая-то из битв была достойна войти в легенду, а не всплывала даже в виде байки! Сплошная скачка да туман в голове...
Весь путь промелькнул в мгновение, однако листья на деревьях уже начинали желтеть, когда Сковород повернулся к своим спутникам и произнес:
— Приехали!
Туман в головах растаял, в душах засияло солнце, а впереди возвышался огромный дворец Берендейского князя.
— Бей захватчиков! — Никаких стратегических планов Антошка строить не стал. Он просто дал шпоры коню, выхватил меч и галопом рванул к распахнутым воротам.
Какие бы полчища ни занимали дворец, против разгневанного богатыря устоять они не смогли. Антошка хотел рубить всех на куски без всякой жалости и сострадания, но какая-то хорошо одетая женщина мчалась навстречу, и, присмотревшись к ней, Антон узнал свою жену.
Василиса по-женски, одним махом остановила несущегося коня, сдернула Иванова с седла и заключила его в крепкие объятия:
— Вернулся!
Богатырские косточки хрустнули, остатки воздуха с хрипом вышли из легких, а перед взором возникла какая-то старуха с косой в платье с рюшечками да оборочками. Антошка сразу признал ее, успел подумать, какая же она нелепая, но тут настроение Василисы чисто по-женски переменилось.
Женушка резко отодвинулась, уперла руки в бока и рявкнула во всю мощь голоса:
