Дэвид Геммел - Эхо Великой Песни
— Пошли, — сказал он.
Аватары расположились широкой линией, держа луки наготове. До подножия гор им предстояло пройти не меньше мили Открытого пространства. Они преодолели половину этого расстояния, когда один из аватаров издал предостерегающий возглас. Из леса позади них появились вооруженные люди.
Преследователи отставали на полмили, но аватарам приходилось нести Софариту, и Талабан знал, что алмеки подойдут к ним на расстояние выстрела задолго до спасительных гор.
Отправив половину людей вперед, он с десятью аватарами остался на месте. Дальность выстрела огневых дубинок составляла ярдов сто, наполовину меньше, чем у зи-луков, и Талабан надеялся задержать погоню.
Алмеки перешли на бег, расстояние сокращалось. Пятьсот ярдов, четыреста…
— Готовьсь! — вскричал Талабан. Преследователей было не меньше пятисот.
Триста ярдов, двести…
Талабан пустил разряд, потом другой, потом третий. Зилуки запели, и больше тридцати алмеков упало наземь, но остальные продолжали двигаться вперед.
— Еще! — крикнул Талабан.
Алмеки потеряли еще двадцать человек, но это их не остановило.
Грохнули огневые дубинки. Одному аватару пуля попала в лоб, и он повалился без единого звука.
— Отходи! — скомандовал Талабан, и аватары пустились бегом через травянистую равнину. Ранили еще одного, но он продолжал бежать.
— Все аватары ко мне! — закричал Талабан.
Солдат, который нес впереди Софариту, опустил ее на землю, забрал у Ро свой зи-лук и вместе с девятью другими побежал назад. Аватары принялись стрелять по наступающим алмекам и уложили больше сотни. Остальные, припав к земле, перезаряжали свои дубинки. Новый залп ранил трех аватаров и убил одного.
Софариту теперь нес Пробный Камень. Они поднимались по склону горы и почти уже добрались до леса. Талабан, дождавшись, когда они скроются из виду, повел в гору аватаров.
Алмеки, поднявшись, дали залп им вслед. Еще один аватар покачнулся, раненный в ногу, но тут же побежал дальше.
Еще дважды Талабан разворачивал аватаров, чтобы ответить врагу огнем из зи-луков.
Потом они наконец добежали до леса, и их выстрелы причинили страшный урон оставшимся на открытом склоне алмекам. Более половины вражеского отряда было убито, остальным пришлось отступить.
— Нельзя не восхищаться их мужеством, — заметил Ро, обращаясь к Талабану.
— Да, в смелости им не откажешь, — кивнул тот. — Куда теперь, подвижник?
— Софарита велела продолжать восхождение. Ей нужно подняться выше алмекской земли — только оттуда она сможет атаковать Королеву Кристаллов.
Двое раненых вызвались остаться, чтобы задержать врага.
Талабан, дав согласие, пожал им руки и двинулся в гору вместе с остальными.
— Они погибнут, — сказал Ро.
— Они знают об этом, — ответил Талабан.
Снизу послышались выстрелы огневых дубинок и вопли умирающих.
У водопада из кустарника вышли воины анаджо. Одноглазый Лис обнял Пробного Камня и повернулся к Софарите:
— Мы задержим их. Ступайте вперед.
Она взяла шамана за руку. Он ощутил, как вливается в него сила.
— Спасибо тебе, — кивнул шаман.
— И тебе, — сказала она. — Это небольшая награда за спасение моей жизни.
Одноглазый Лис обратился к Талабану, но аватар не смог понять ни слова.
— Он приветствует тебя, — перевел Пробный Камень. — И говорит, что с севера подходит свежий отряд алмеков.
— Надо занять оборонительную позицию в таком месте, где можно продержаться подольше, — решил Талабан.
Пробный Камень перевел это Одноглазому Лису, оба анаджо наскоро посовещались, и Пробный Камень сказал:
— Он говорит, такое место есть. Но людей у нас мало, и долго мы его не удержим. Может быть, день.
— Нам нужны по меньшей мере два дня, — покачала головой Софарита.
— Мы дадим их тебе, если только будет возможно, — пообещал Талабан.
За прошедшие «годы» рабочие в долине Каменного Льва тесно сплотились между собой. Поначалу это удивляло Яшу.
Одно дело — завербоваться на двадцать лет, соблазнившись большими деньгами, другое — тянуть эту лямку до конца. Но вышло так, что лямку тянуть не пришлось. Пирамида, растущая ряд за рядом, доставляла им радость, притом они оставались все такими же молодыми и сильными. «Годы» шли, а у них не появилось ни одного седого волоса. Все они постоянно чувствовали себя бодрыми и полными жизни.
Все, кроме Святого Мужа, который старел день за днем.
Дело выглядело так, будто он один принимал на себя бремя прожитых ими лет. Сначала рабочих тревожили перемены в Ану, но со временем они полюбили его за это. Его старческая слабость рядом с их цветущей молодостью трогала их сердца.
Узнав о страшной войне, идущей там, за туманной завесой, они стали ценить безопасность, которую обрели здесь, а когда Ану сказал им, что пирамида спасет города и их семьи, все стали работать еще усерднее.
Теперь, когда строительство близилось к завершению, Яша испытывал странную грусть.
Стоя посреди покинутого лагеря, он смотрел на золотую пирамиду. Сложенная из миллиона двухсот тысяч блоков известняка и гранита, она весила три миллиона тонн и насчитывала двести пятьдесят футов в вышину. Сто рядов камня было в ней, и некоторые глыбы тянули больше двадцати пяти тонн.
Поистине монументальное сооружение.
Ану напоследок поблагодарил рабочих и велел им укрыться в холмах над карьером.
— Враг близко, — сказал он таким слабым голосом, что стоящим рядом пришлось передавать его слова задним рядам. — Но вас не станут разыскивать. Они придут к пирамиде, а потом отплывут прочь на своих золотых кораблях. Даю вам слово. Вы вернетесь по домам и получите все, что вам обещано. Ступайте, и да будет с вами мое благословение.
Яша стоял один около хижины Святого Мужа. Ану попросил его задержаться. Десятник бросил взгляд на хибары, где жили женщины, и от нечего делать прикинул, со сколькими он переспал за эти годы.
Дверь хижины скрипнула, и Ану, медленно, с трудом вышел на свет, неся несколько папирусных свитков.
— Спасибо, что дождался меня, — сказал он.
— Пора уходить, Святой Муж. Давай я тебя понесу.
— Я никуда не пойду, Яша, но ты тем не менее можешь отнести меня. — Ану дрожащей рукой указал на пирамиду. — Вон туда, на вершину.
Леса все еще оставались на месте. Яша донес старика до пирамиды, взвалил на спину и медленно полез наверх. Вершина была плоской, поскольку Ану заявил, что верхушечный камень не нужен. Яша находил это странным — ведь во всем остальном пирамида была совершенна.
Ану сел на золотой камень, и они оба стали смотреть на долину.
