Мария Гинзбург - Черный ангел
— Да ты что? — вяло удивилась Марго. — Ты мне не рассказывал. И что?
— Я сказал ему правду — что я атеист, — пожал плечами муж. — Всю жизнь прожил атеистом, и теперь, на пороге смерти, терзаясь страхом физического уничтожения, продавать свою душу за обещание бессмертия не намерен. Это как-то мелочно по отношению к богу, я считаю. Да и в любом случае, я ничего не выиграю. Как ни крути, мне прямая дорога в ад. А Джот… Я уверен, он придет за Дашей. Вместе с отцом Анатолием. Она последняя, в ком течет кровь Суетина.
Эрик провел рукой вдоль накопительной батареи, проверяя степень готовности оружия. Марго вздохнула.
Отец Эрика умер очень рано. В ту зиму, когда Эрику стукнуло четырнадцать, к их дому, затерянному в снежно-черном великолепии зимнего фьорда, прибрел медведь. Злой, голодный и жутко опасный медведь-шатун. Зверь стал ломиться в дом, чувствуя добычу. Эрик взял ружье, приказал матери открыть дверь и спрятаться за ней. Едва зверь оказался на линии огня, он застрелил медведя. Об этом случае Марго рассказала старая фрау Гильдис, когда они ездили проведать свекровь. Эрик, как и в случае с попыткой покупки его души, не счел нужным рассказывать жене о таких мелочах.
— Пожалуйста, не стреляй сразу, — чуть не плача, сказала Марго. — Дай мне посмотреть на него в последний раз.
— Нет, — сказал Эрик. — Единственное, что является для них непреодолимой преградой — это силовое поле.
Дом Небеснова прятался в куполе силового поля, как и жилища большинства зажиточных граждан. В отличие от дома Лота, окруженного большим земельным участком — в силу чего и понадобились отдельные ворота в силовом поле — силовой купол над домом Эрика и Марго замыкался непосредственно на дверь.
— После того, как дверь откроется, второго шанса у меня не будет, — закончил Эрик. — Муж и жена — одна сатана. Кати тоже на его стороне, не забывай об этом.
Эрик хотел взять у Даши слюну на анализ. Кати мягко, но решительно воспрепятствовала ему. Она же ненавязчиво перемыла всю посуду после ужина, таким образом лишив Химмельзона последней возможности собрать образцы. Эрик хотел только узнать, унаследовала Даша порфирию своего отца или нет. Поведение Кати привело старого врача просто в бешенство.
Раздалась приятная мелодия. В доме Небесновых на сигнал присутствия была поставлены первые такты песенки «Норвежский лес» одной старинной английской группы.
Марго беззвучно разрыдалась. Слёзы текли по ее морщинистому лицу.
— А вот и он, — сказал Эрик.
Химмельзон навел винтовку на дверной проем и крикнул:
— Войдите!
Легкое гудение сообщило об отключении поля.
Винтовка смотрела прямо в грудь Брюн. Брюн поборола желание выбить оружие из рук Андрея Ивановича мысленным приказом. «Это все нервы», напомнила она себе. — «В городе черт знает что творится, все боятся. Что ждать от людей, которые дважды видели меня мертвой?».
Тут Брюн сообразила, что Небеснов мог просто не узнать ее. На ней была черная куртка с капюшоном, скрывавшим лицо. Брюн хотела снять капюшон. Но вовремя догадалась, что стоит ей только двинуть рукой — и Андрей Иванович застрелит ее. Брюн очень осторожно пошевелила головой. Капюшон сполз сам.
— Здравствуйте, Андрей Иванович, — сказала она медленно и самым мягким голосом, каким только могла. — Я пришла за Дашей.
Врач опустил винтовку.
— Вы? — изумился он.
— Да, это я, — ответила Брюн, чувствуя себя глупо как никогда. — Нельзя ли зажечь свет?
Щелкнул выключатель. Засветилась, медленно набирая мощность, полоса люминофор на потолке. Брюн увидела, что в холле они не одни. Слева, у окна, на котором пышно цвела герань, сидела заплаканная жена Небеснова.
— А где Крэк? — спросила Маргарита Анатольевна растеряно. — Разве он не убил вас и Шмеллинга?
— Ваш сын разыграл этот отвратительный спектакль, чтобы спасти нас, — терпеливо ответила Брюн.
— Но постойте, кого же тогда сожгли на кострах? — возразил старый врач.
— На костре сожгли сто с чем-то килограмм свинины, которым Крэк придал внешний вид наших тел, — сказала Брюн.
— Да, действительно, запах был именно такой. Так вот почему он отказался отдать мне хоть кусочек, — пробормотал Небеснов.
— Вы пытались забрать наши тела? — заинтересовалась Брюн. — Зачем?
Андрей Иванович выпустил винтовку и снял очки. Он извлек из кармана кусочек мягкой фланели и принялся протирать их.
— Вы хотели распластать нас, — сообразила Брюн и продолжала гневно, с нескрываемым презрением: — Посмотреть, что у нас внутри, чем же мы так отличаемся от остальных людей…
— Карл разрешил мне сделать это, — возразил старый врач.
Он водрузил очки на нос, но смотреть в сторону Брюн избегал.
— И что? — спросила Брюн. — Вы думаете, для Карла есть разница, сожгут его как вампира или как мутанта?
Небеснов промолчал.
— Мы покинем Новгород сегодня ночью, — ледяным тоном продолжала Брюн. — Крэк просил извиниться, что он не сможет придти проститься с вами. Теперь он знает, где вы живете. Возможно, он скоро навестит вас.
Небеснов прищурился.
— А скажите-ка мне, что вы мне обещали, если я сохраню одну неприятную медицинскую информацию в секрете, — потребовал он.
Брюн яростно посмотрела на Андрея Ивановича.
— Вы думаете, это иллюзия, гипноз? — спросила она. — И на самом деле это все-таки Крэк явился за Дашей?
Врач усмехнулся:
— Отвечайте на вопрос. Не увиливайте.
— Я сказала, что отдам остатки акций завода, — сказала Брюн. — Теперь я могу забрать свою дочь?
— Да, — сказал Небеснов. — Можете. Марго, проводи.
Брюн аккуратно сняла летние туфли из черной замши. Из-под темно-синих джинсов выглянули белые шелковые носки, относительно чистые. Невесть почему, это успокоило Марго. Она всхлипнула в последний раз и сказала:
— Пойдемте.
Старый врач проводил взглядом женщин, поднимающихся по лестнице на второй этаж. Эрик повесил ружье обратно на стену. Он предчувствовал неприятный разговор с Марго. Слова Брюн про то, что Эрик хотел «распластать» Карла, произвели на жену тяжелое впечатление. «А ведь могла бы уже привыкнуть», подумал Эрик.
Усталость и раздражение накатили на Химмельзона. Почему они не понимают, что это для их же блага? Не живого же Карла он собирался вскрывать, в конце концов. Только так можно победить невежество. «Какая разница, вампир или мутант», прозвучали в голове Эрика слова Брюн. «Очень большая. В эту разницу можно было уложить всю историю прогресса человечества», подумал Химмельзон. Да и еще и Джотфрид отказался навестить родителей, и теперь бог весть когда появится снова.
