Ольга Силаева - Драконье лето
В парке начали отцветать розы. Лепестки усыпали дорожки, как в Галавере.
Квентин быстро шел мне навстречу.
— Все, — почти шепотом сказал он. — Больше никакой магии, никакой высокой воды, никаких переговоров, никаких изысканий. Отсюда и до дня проводов я свободен.
— Разве ты не знаешь, что написано в книге?
— Ни строчки, — он улыбнулся. — Полетели?
— Прямо сейчас?
— Помнишь, я обещал тебе, что мы вернемся на Серые холмы? — Он коснулся моей руки. — Хочешь туда?
— Хочу куда-нибудь с тобой. Где море и цветы… Можно?
— Ага, — Квентин обхватил меня за плечи. Глубоко вздохнул: — Лин… постой со мной минутку, а? Я хочу тебя вот так держать и не отпускать ни за что…
— …Вдруг получится?
— Чудеса случаются, — он тихо улыбнулся. — Пойдем куда-нибудь, где никого? Становиться собой на людях… это не очень удобно.
Мы шли, и Квентин говорил не останавливаясь:
— …Саймон сбежал, представляешь? Жители поселка устроили праздник, решили на радостях позвать и его, а он начистил картошки и фьють! Как в воду канул. А де Вельер наотрез отказался возвращаться в город, откуда когда-то прогнали его повелителя… вот у кого длинная память! Сейчас он принял на себя бразды правления поселком на Серых холмах. И, знаешь, у меня такое чувство, что Вельер вернется туда — и лет через пять там будет и город, и замок. Да такой, что теперешний Вельер ахнет…
— А Дален? Он простил своих?
— Анри и Эйлин? Конечно. Ругались они страшно. Эйлин настаивала на том, чтобы взлететь над морем и строить айсберг из воздушного кокона, как мы тогда, а Дален заявил: ни метра над водой без парусного судна и двух воздушных шаров с поддержкой. И, кстати, правильно сделал: шхуну мы чуть не затопили. Там было очень холодно, Линка, — он стиснул мою руку. — Хорошо, что ты была здесь. Я в тот раз чуть не умер, когда увидел горящие деревья и тебя рядом.
— Дразнишься? Морская прогулка, айсберги, высокая вода — да я бы не променяла такое и на двадцать взломов!
— Ну, морскую прогулку мы еще устроим… Готова?
Мы взвились в воздух, как дельфины, играющие в воде. Я чувствовала, как красиво это выглядит со стороны, и замирала от восторга. Казалось, воздух весь был мой: я могла соскочить с Квентина и полететь рядом, могла обнять его и перевернуться в воздухе, могла…
Я закричала: меня переполняло счастье, чистое, как утреннее облако. Никогда в жизни я не летала ради полета, никуда не стремясь и никуда не опаздывая. Квентин взмывал все выше, и небо держало меня, как вода в быстрой реке.
Я легла на спину и раскинула руки. Ветер перебирал мои волосы, облака уносились вдаль, в животе сладко замирало, и я наконец-то поняла, каково это — летать.
Когда Квентин приземлился и лег на бок, возвращаясь, я свалилась на траву почти без чувств.
— С ума сойти, — прошептала я. — И ты отказывался от такого каждый день?
— Это было давно и неправда, — откликнулся Квентин. — Хотя, наверное, придется привыкать снова: Корлин непредусмотрительно не рассказал потомкам, что он дракон.
— Значит, будешь летать ночью под звездами, — я перевернулась на спину. — Квентин… как мне не сойти с ума, а?
Он молчал. Я не видела его глаз.
— У тебя будет дом, — продолжала я. — Неделя в чьей-то библиотеке — и несколько недель, может быть, полгода у очага. Над формулами и последовательностями… Может быть, ты даже сможешь завести семью.
Квентин покачал головой.
— Не говори глупостей. Моя семья — это ты.
— Потому что ты так решил?
Он болезненно поморщился.
— Не только поэтому. Так просто есть. Ты дороже… нужнее… просто у меня не может быть иной семьи, кроме тебя. Вот и все.
Я подняла голову. Вокруг покачивались осенние крокусы. Бледно-голубые, фиалковые, нежные, они цвели повсюду.
— Каждый год распускается цветок для каждого живущего на земле, — пробормотала я. — Когда ты исчезнешь, твой цветок закроется?
— А если цветок сорвать, кто-то упадет с лошади? — подхватил Квентин. — А наемные убийцы-то и не знают…
Он посмотрел на меня. Вертикальные зрачки стремительно становились нормальными, круглыми, но мне все равно было не по себе. Чуть-чуть.
— Я хочу… — он запнулся. — Я хочу сказать тебе одну вещь. Корлин не написал тебе ни одного слова, потому что не должен был. Моя жизнь предопределена. Ты делаешь свой выбор сама.
— Какой выбор? — прошептала я. — Какой?
— Быть счастливой без меня, например, — серьезно сказал Квентин. — Мне бы этого хотелось.
— Я, конечно, ни на что не намекаю, но нормальным людям обычно хочется быть счастливыми с теми, кого они любят, — огрызнулась я. — И вообще, ну ее, эту разлуку! У нас еще есть несколько дней. И я… я хочу… быть с тобой. Вот.
— С тобой спокойно, — чуть улыбнулся он. — Ни войны, ни боли, ни тревог. Словно сидишь в мягком кресле, а в сгибе ноги устроился котенок.
— И царапается, — пробурчала я, придвигаясь ближе. — Но мы остановили войну. Теперь будет новый мир. Другой… разве нет?
— Я надеюсь, что нет, — Квентин вздрогнул. — Перемены — это страшно. Нет, мир тот же, и мы те же. Просто знаем о себе чуть больше.
— Мы остановили войну…
— Потому что поняли друг друга. Мы тянулись друг к другу всегда. Ты и я, Вельер и Дален, волшебники и драконы, — он закрыл глаза, вспоминая о чем-то. — Как магнит. А сейчас круг замкнулся. Мне кажется… я даже уверен, что я тут ни при чем. Вместо Корлина мог бы прийти Эрик, Дален, даже Вельер — если захотел бы. Если бы на чашки весов упала еще одна сосновая иголка. Это неизбежно.
— А мы с тобой? — спросила я шепотом. — Тоже неизбежно?
Над нами нависала сосна, раскинув ветви. Как давным-давно у реки, в самом начале нашего знакомства. Только там я купалась в одной рубашке, а теперь на Квентине не было одежды, и по обнаженной коже катился запах моря, как соленая волна.
Десять недель назад я его таким и в мыслях не видела. А сейчас…
— Я уколол тебя в палец, пока ты спала, — прошептал он. — Прости меня.
Я молчала. Шумели сосны, перешептывались каштаны, ветер гулял над травой, и еле слышно что-то шептало небо.
Мы смотрели друг на друга, и слова как-то очень вдруг стали не нужны.
— Ты знаешь, какой сегодня день? — тихо спросил Квентин. — Это абсолютная безответственность.
— Это будущее.
— Линка…
— Мы должны замкнуть круг. Если ты уходишь от меня… насовсем… я не могу отпустить тебя так. Я хочу…
Тихо:
— Уверена?
Я засмеялась. И поцеловала его в ответ.
Это было как полет, как летнее небо на опушке, где мы гуляли с мамой, — солнечно-синее, прозрачное, радостное. Я знала его всего — без зеркал, без магии. Только тепло нагого тела, только его губы на моих, только его руки… как закружилась голова, когда его пальцы замерли на моих волосах, и я поняла, что лежу перед ним без одежды… как мы расхохотались, думая об одном и том же…
