Николаос - Пять ночей. Вампирские рассказки
Вот знать бы чем.
Хотя, надо признаться, сегодня это мне не принесло должного удовольствия.
Дома Зак выкинул разорванную футболку в урну, и я увидела, что рана и правда уже почти затянулась. Кровь он смыл под душем, и когда я вернулась с кухни, мазался кремом от загара — тихонько ругаясь, потому что даже со всей суперсилой не мог захватить всю спину.
— Тебе помочь? — спросила я.
Он посмотрел на меня даже не с подозрением, а будто что-то взвешивая. Потом сказал:
— Отвали.
Меня это отчего-то задело.
— Ты так говоришь, будто нужно бомбу обезвредить. Я же не из лучших побуждений предлагаю — ты помог мне, я тебе, все честно.
— Если настаиваешь. Только будь нежной, ладно?
Зак раздраженно ткнул мне в руку тюбик с кремом и повернулся спиной, сложив руки на груди. Будто все еще сомневался, стоит ли мне доверять.
Я не понимала, к чему это все, пока не прикоснулась в его спине.
Его кожа была гладкой, безупречной и обжигающей. Но не это заставило меня отдернуть руку от прилива страха.
Татуировка на ощупь оказалась совсем не татуировкой. Больше всего это походило на черные струны, вшитые под кожу, вот они-то и были горячими, а сама кожа — холодной. От такого контраста мой пульс запрыгал, и Зак это услышал, потому что сказал, не оборачиваясь:
— Если кишка тонка, так и не старайся.
— Делов-то, — прошептала я упрямо и осторожно провела смазанной кремом ладонью по его спине. Нити «паутины» слегка вибрировали, то углубляясь, то поднимаясь, иногда мне казалось, что сейчас они порежут мне руки, но процедура помогала — под кремом кожа становилась почти нормальной температуры и гладкости. Все это время Зак высидел с прямой спиной и только по окончании медленно выдохнул. И только тогда я поняла.
— Это что за хрень? — спросила я растерянно. — Оно болит?
Уверена, что он хотел соврать, и ложь далась бы ему легко, как всегда. Но я касалась этого руками. Может, я заслуживала правды.
— Так себе, — буркнул он, всем своим видом закрывая тему.
Я отнесла крем назад в ванную и на некоторое время задержалась там, глядя на свое отражение. Ну во всяком случае, теперь многое понятно. Например, почему он так не любит, чтобы его трогали. Но эта штука… она была по-настоящему страшной, перед ней меркли даже горящие глаза вампирши, которая меня чуть не убила. А ведь это воспоминание «согревало» меня много ночей. И оказалось, есть что-то гораздо страшнее, оно может вплавиться тебе в тело черными раскаленными струнами, расползаться по нему, покрывая паутиной каждый дюйм, и пытать, пока ты не захочешь умереть. Оно само было болью, как ее можно себе представить. Господи, кажется, я получила новый ночной кошмар.
Я переждала еще секунду, чтобы собраться с силами, и вышла, приняв решение.
— Расскажи мне, — сказала я.
Зак сидел с ногами на диване и смотрел запись игры «Никс». Он на меня даже не взглянул.
Я подошла и загородила экран.
— Дорогая, ты ведь не хочешь из-за каких-то «Никс» получить травмы, не совместимые с жизнью? — спросил он очень серьезным голосом, глядя мне в солнечное сплетение. Но я это вынесла. Я села на пол, чтобы встретиться с ним глазами.
— Я здесь живу, Зак. Я имею право знать, что ты притащил в мой дом, и чем оно может мне грозить. Я очень устала бояться, и я… — я запнулась, чувствуя, что слова кончаются, — и я бы помогла тебе, если нужно.
— Ты ни черта не можешь сделать, — ответил он, не меняя тон. Но я еще минуту держала его взгляд, пока он наконец не щелкнул пультом.
«Никс» продули мне, вот это да! Оказывается, я способна конкурировать с десятком накачанных ниггеров, скачущих по площадке! А приятнее, что я вспомнила, как быть упрямой и как поднимать голову. Пока я была с Джейсоном Девенпортом, этого не могло случиться. Я только ждала — когда придет мой час, когда рядом с ним появится вакантное место, любой ценой. Быть рядом с Первым — это, конечно, не делает тебя первой, но сильно повышает самооценку. Хотя мне это мало помогло.
Я уже начинала думать, что без Джейсона не годна ни на что.
Наверное, Зак увидел это в моих глазах — нечто вроде отражения самого себя, его головокружительного упрямства. Он наклонил голову, так, что челка полностью скрыла половину его лица и оставила мне лишь зеленый глаз с едва заметной точкой зрачка. Потом дернул плечами, будто все еще сомневался, и сказал:
— То, что ты видела и трогала — не заразно. Это всего лишь проклятие.
— А?
Мне показалось, я не расслышала.
— Это проклятие, — терпеливо повторил он, но терпение его мелело на глазах. — Меня прокляли, вот и все.
— Кто?
Да, это было все равно, если бы в начале фильма детектив, осматривая тело, спросил: «Кто это сделал?!» Глупый вопрос. Знай он ответ, не было бы никакого фильма.
— Если бы знал, — сказал Зак ядовито, — я бы уже с этим разобрался.
— А… что оно делает? — спросила я осторожно.
— Не знаю, черт возьми. — Его голос был уже раздраженным. — Все кто по этому делу, видят только, что это проклятие. И ничего больше. Я не знаю, убивает ли оно меня, и если да, то когда это случится. Я не знаю, кто меня проклял. И никто не знает.
Я испытывала жестокое двойственное чувство — одна часть меня спрятала лицо в ладонях, хныкала, как ребенок в темноте, и надеялась никогда больше не увидеть и не ощутить ЭТО. А второй до смерти хотелось обратного, но попросить я не осмеливалась. Ведь это все еще был Зак, монстр, который желает моей смерти, и у меня нет причин его жалеть. У меня есть все причины злорадствовать и желать, чтобы это проклятие не оставило от него мокрого места. Уверена, у него тьма врагов, а если у тебя тьма врагов, то тебя могут проклясть сто тысяч раз, и ты в жизни не найдешь концов.
Вряд ли кто-то разбрасывается такими проклятиями без причины.
— И как давно оно появилось?
— Два месяца назад. Вернее, давно — но тогда ненадолго, а сейчас… Сначала только здесь, — он коснулся пальцами между лопатками, — потом поползло… стало… — Внезапно Зак тряхнул головой, будто осознав, что говорит именно со мной. Ему явно хотелось рассказать об этом кому-то, очень давно хотелось, но уж точно не мне. — Оно просто действует мне на нервы, и все. Я сюда приехал, как раз чтобы по пути все уладить. И вообще, это не твое собачье дело.
— Разумеется, — я поднялась с пола. — Пока оно убивает только тебя, это не мое собачье дело.
* * *Мы часто лили кровь — и редко слезы.
Мне спалось очень мирно и сладко. Недолго.
Я очнулась в холодном поту от сна, в котором черная паутина проклятия падает мне на лицо, и каждая нить ее — кислота. А еще кто-то тихо всхлипывал на заднем плане, будто не плакал уже давным-давно и забыл, как это делается.
