Кристофер Сташеф - Волшебник не в своем уме. Волшебник в Бедламе
— Как хорошо оказаться у своих, — признался он. — А теперь пойдёмте, поедим как следует.
Он вывел их к большому костру в центре поляны. Дирк потянул носом и унюхал, что кормят олениной. Хью выдал им по деревянной тарелке, и на эти тарелки им положили по куску мяса с пылу с жару. Дирк отошел от костра, нашел удобное бревно, уселся и приступил к еде.
Утолив первый голод, но не прекращая жевать, Дирк стал осматривать лагерь. Лесные, сидящие вокруг костра группами по пять-шесть человек, занимались разными делами. Кто протирал стрелы вороньими перьями, кто затачивал наконечники, женщины скребли шкуры, чинили одежду, некоторые просто сидели и болтали, вокруг играли дети.
Над лесом, на черном ночном небе, мирно сияли звезды.
— Лапен одна сбежала в лес несколько лет назад, — стал рассказывать Гару Хью. — К ней присоединилось еще несколько беглецов, потом еще, потом еще. Всегда найдется кто-то, желающий сбежать из-под власти короля. Год назад нас стало очень много. Сейчас тут больше двухсот человек.
— А почему количество беглецов все увеличивается? — спросил Дирк.
Хью, улыбнувшись, повернулся к нему.
— Да потому, что они пришли сообщить нам, что снова появился Волшебник, который приказывает простолюдинам приготовиться ко Дню.
Дирк поперхнулся кусочком хряща.
— Жизнь тут нелегкая, — продолжал Хью, похлопав Дирка по спине. — Приходится тяжело трудиться и постоянно опасаться солдат. Зато не нужно гнуть спину, и, хотя часто не хватает еды, мы все делим поровну. От голода никто не умирает.
Гар понимающе кивнул.
— Значит, никто не имеет никакой собственности, вы совместно владеете всем имуществом?
— Что за чепуха! — возмутился Хью. — У каждого мужчины своя одежда, свое оружие, у женщин — их платья, кухонная утварь. Это все их собственные вещи.
Но Гар продолжал допытываться.
— Так. Кухонная утварь — это женское дело, не мужское?
— А как же! Разве мужчины знают, как с нею обращаться? Я тебя, чужеземец, не понимаю.
Но Дирк внезапно все осознал.
Беглецы создали свободное общество. Первое на этой планете. Это был прообраз того общества, которое возникнет после свержения власти лордов. Дирку стало интересно, как тут строится управление.
— Мне показалось, что здесь все слушаются Лапен, — сказал он задумчиво.
Хью удивленно посмотрел на него.
— А как же! Она здесь — Хранитель.
— Ты же сказал, что тут никто не гнет спину!
Дирку почудилось, будто торговец так разозлился на него, что готов его ударить.
— Лапен управляет с нашего дозволения. Если люди недовольны тем, что она предлагает, они протестуют, и если протестующих большинство, то она отменяет свое решение.
Дирк кивнул, а Гар громко спросил:
— Что будет, если люди захотят другого Хранителя?
— А так уже было, — медленно ответил Хью. — Обсуждали, спорили, доказывали и все-таки решили, что будет Лапен.
— Ну а вдруг снова возникнет эта проблема?
— Да нет, не должно бы… — Хью холодно посмотрел на Гара. — Пари держу, здесь никогда не потребуют, чтобы кто-то гнул спину. Я верю мамаше Лапен.
Гар поставил на землю свою тарелку и стал вытирать руки пучком сорванной травы.
— Мне бы хотелось побеседовать с этой образцовой женщиной. Хью, не мог бы ты меня к ней отвести?
— Ох! С радостью! Интересно посмотреть, как ты будешь состязаться в остроумии с мамашей Лапен! — весело ответил Хью и оглянулся на Дирка. — Ты пойдешь?
— Нет, — ответил Дирк, — не думаю, что узнаю что-нибудь новенькое.
Хью нахмурился.
— Что значит «новенькое»?
— Да ничего. Скажи-ка мне лучше, от кого Лапен получает приказания?
— А ни от кого. — Хью пожал плечами. — Пока Декейд не встанет.
Дирк усмехнулся.
— Как я и думал. Нет, идите уж без меня.
— Дело твое. — Хью отвернулся и поманил Гара за собой.
Дирк смотрел им вслед и дожевывал последний кусок оленины. Не имело смысла беседовать с Лапен. Ему был нужен главный предводитель бунтовщиков, и, по-видимому, Лапен им не была. Никого, кроме Декейда…
— Добрый вечер, чужеземец.
Дирк глянул и увидел высокого старика, с тонзурой, в монашеской одежде. Старик сел рядом с Дирком, широко ему улыбнувшись. Дирк улыбнулся в ответ.
— Верно. Вечер — добрый. Но только я — не чужеземец.
— В том, как ты говоришь, как себя ведешь, проскальзывает что-то чужое, разные мелочи. Каждому видно — ты не совсем такой, как мы.
Дирк не выказал раздражения и неохотно кивнул:
— Ты прав. Я — человек с небес. Но я — простолюдин.
— Ну вот. — Старик удовлетворенно кивнул. — С Башен Волшебника. Ты произносишь странные слова, такие, которые нам неизвестны. А помогают ли тебе в жизни твои познания? Друг мой, понял ли ты Загадку Жизни?
— Конечно, нет, — спокойно сказал Дирк. — Но вот я смотрю на ваш лагерь и не могу понять, как это в партизанской армии могут жить дети? Ведь армия должна быть готова подняться в любую минуту?
— Но дети понимают, что такова их судьба. Матери заботятся о малышах. Армия выступит, когда ей будет нужно, или спрячется, если это будет необходимо, так хорошо, как спрятались бы кролики.
— Ага, — Дирк глянул на старика, — тогда почему они называют своего предводителя Лапен, называли бы Кролик?
— Верно. — Старик засмеялся. — Эти люди очень уважают кроликов, они очень хорошо умеют прятаться от королевских охотников. Только у наших кроликов есть зубы и притом очень острые.
— Не сомневаюсь. — Дирк глянул на людей у костра, которые точили наконечники для стрел. — А вы, отец, раньше тоже играли в эти игры?
Старик проследил взгляд Дирка и кивнул:
— Должен признать, что я мастер в этом деле. Наш Бог велел любить врагов и прощать их, но он не запрещал нам сражаться с ними.
— Не уверен, что в этом состоит сущность его проповеди, — покачал головой Дирк.
Старый священник попытался пожать плечами, но они его не послушались.
— Дирк Дюлейн, мы делаем то, что мы должны делать. И если ночью меня будит моя совесть, то это моя личная забота, больше никого это не касается.
Но Дирка сейчас занимало другое.
— Ты знаешь мое имя…
— Знаю. — На лице священника снова появилась улыбка. — Как и все в лагере. Еще никогда никто не убегал с Арены. Ты — герой дня.
— Мои заслуги преувеличены, — сухо сказал Дирк. — А ты, отец, священник всей этой армии?
— Как и ты, я здесь всего лишь гость. — Старик посмотрел на лагерь, и Дирк увидел печаль в глазах священника. — Я странствующий священник — пастырь без прихода, гонимый ветром по миру, несущий слова надежды всем людям…
