Николай Романецкий - Утонувший в кладезе
Вот и мой Рагнарёк, подумал он. Но, о боги, разве эта схватка была моей целью? Где же я ошибся? Неужели судьба наказывает меня за то, что я рассчитывал, получив помощь, тут же избавиться от помощника?.. Да, рассчитывал, как же иначе?.. Ведь в этом мире нет места нам двоим. Хватит с меня и Великого Альфара!..
Да, подумал он, судьба не может быть так жестока ко мне! Ведь я только защищался… И потому боги помогут нуждающемуся… О вы, асы мои! Ты, великий Один, и ты, грозный Тор! Ты, добрый Тковчер, и ты, справедливый Сидналакс!.. Да пребудет со мной сила ваша! И тогда я легко справлюсь с этим юным щенком!
Он хлестанул себя хвостом по бокам и зарычал.
Фенрир ответил не менее мощным рыком.
И Лейф понял, что опять ошибся — рычал не юный щенок, а матерый волчара, зубы съевший в схватках с другими волками, которому было глубоко наплевать, что перед ним Видар, молчаливый бог, будущий мститель. Потому что Фенрир видел перед собой всего лишь оборотня, посягнувшего на беззащитную женщину.
И тогда Лейф понял свою главную ошибку. Следовало ставить на любовь, а он поставил на страх за самку. Но откуда ему было знать, если его первую возлюбленную безжалостно убили, а вторую он столь же безжалостно заставил любить себя сам? Там, где живет нежная страсть, нет места безжалостности. Но откуда ему было знать это? И если бы его сейчас выслушали, он бы высказал свое сожаление…
Однако сожалеть времени уже не было. Его Фенрир неторопливой трусцой шел по дуге, сшибая на пути стулья, и центром этой дуги был Лейф.
В коридоре испуганно вскрикнул ночной дежурный, наткнувшийся на бесчувственное тело портье. И тут же — без помощи Лейфа — превратился в очередную тряпичную куклу.
Ждать было нечего. Помочь Лейфу могло только чародеево неумение управлять волчьим телом, а это неумение таяло с каждой секундой, с каждым новым движением Фенрира.
И Лейф прыгнул.
Он целил в горло и почти попал, но в самый последний момент Фенрир увернулся, подставился левой лапой, и Лейфу ничего не оставалось как вцепиться в нее. Он ощутил знакомый сладковатый вкус крови, а потом мощный удар правой лапы Фенрира опрокинул его на пол.
Лейф попытался откатиться в сторону, но острые клыки стальными лезвиями располосовали горло.
Вот и завершился мой Рагнарёк, успел подумать он. Но все равно Лив и Ливтрасир…
Он захлебнулся горячей кровью.
И канул во тьму.
* * *Обратное превращение произошло мгновенно.
И Света тут же захлестнула боль в левом предплечье.
Наверное, Снежана почувствовала эту боль, ибо зашевелилась, подняла голову.
— О боги! Светушко! Да вы весь в крови.
Она вскочила на ноги, увидела валяющегося на полу волкодлака.
— Оборотень?.. Вы все-таки отыскали его?! Исполать богам!
И вдруг двинула труп ногой.
— А вы, княжна, похоже не из пугли… — Свет, не договорив, застонал.
— Чтобы я испугалась эту тварь, да к тому же мертвую! — Снежана фыркнула. — Давайте-ка, я вас перевяжу…
Она схватила свою нижнюю рубашку, легко разодрала ее на полосы.
— Не удивляйтесь, нас учили таким вещам в Институте великородных девиц…
Подступилась к Свету. Пальцы ее были сильными и нежными, движения — стремительными и мягкими.
Боль быстро стихала.
На смену ей приходила боль другая.
Он всем своим существом ощущал наложенное на княжну альфарово заклятье. Теперь, когда Лейф мертв, этому заклятью жить недолго. И тогда…
Снежана ловко завязала импровизированный бинт узелком.
— Ну вот! — глянула на повязку. — Ой да мы с вами еще посейчас голые.
Взгляд ее скользнул по Световой руке, опустился ниже. Она вздохнула.
Свет всем сердцем почувствовал вспыхнувшее в ней новое желание. А потом ощутил, как в нем загорается ответное…
Ну нет, это не может продолжаться. Завтра или послезавтра она возненавидит его, и нечем будет оправдаться. Не объяснять же, что ее заставил полюбить волшебника оборотень!.. Не рассказывайте мне сказки про белого бычка, чародей! Это ваших рук дело, и нечего валить на другого.
— Я не могу. Рука болит…
Она подняла глаза, понимающе кивнула.
— Давайте-ка одеваться. — Подобрала с пола наперсенник, взялась за платье, изумленно оглядела. — Зачем мне врали, что колдуны ни на что не способны? Придется надеть другое.
Она скрылась в спальне. Дверь не закрыла.
— Ярослав опять где-то болтается…
Зашуршала одеждой. Свет тоже взялся за белье.
— А ведь я думала, что вы заставили меня влюбиться в вас, — донеслось из спальни. — Я даже приехала сюда, чтобы вы сняли с меня свое заклятье.
Она словно читала его мысли.
— Какая я была дура, да?!
Завтра вы тоже скажете: «Какая я была дура!», подумал Свет, с трудом натягивая штаны одной десницей. И ничего нельзя будет сделать. Не возобновлять же мне проклятое заклятье самому!.. Это все равно что не пойти на похороны собственной матери…
— Я готова! — Снежана вышла из спальни.
На ней было незнакомое коричневое платье, но и в нем она была прекрасна.
И Свет не удержался — сказал ей об этом.
Она накрыла его губы теплой ладошкой:
— Вы мне повторите все потом. Когда заживет ваша шуйца… А то я сразу начинаю таять. Какое счастье!.. — Она помолчала несколько секунд. — Давайте, я вам помогу. След привыкать к этому.
У Света сердце зашлось от тоски.
Она помогла ему надеть рубашку и камзол, зашнуровала ногавицы. Не удержалась и поцеловала в уста.
— Я теперь присно буду с вами.
Если бы, подумал Свет, отворачиваясь.
— Присно, присно! Верьте мне… — Она вдруг вскрикнула.
Свет обернулся.
— О боги! — Она смотрела на волкодлака.
А тот неотвратимо менялся. Исчезала шерсть. Укорачивались уши. Втягивалась длинная морда.
И только кровь оставалась кровью.
— Это же… Это же… — Ее затрясло. — Это же Ярослав!
— Пойдемте, — сказал мягко Свет, подхватывая ее десницей под мышку. — Соберитесь с силами, а то я не могу держать и вас, и свой баул…
— Да… Да… — Она быстро закивала. — Я сейчас, сейчас. Боги! Какую же змею пригрели на своей груди князья Нарышки! Зачем он Клюя?
— Не знаю, — сказал Свет. — Сможете нести мой баул?
— Да… Да… — Она все кивала. — Сейчас я… соберусь с силами…
С силами она собралась быстро. Во всяком случае, уже через минуту ей не требовалось опираться на Светову десницу, и Свет ей был только благодарен.
Он сунул в карман пистолет, взял баул.
— Откройте дверь и ничего не пугайтесь.
— А как же мои вещи?
— Мы придумаем потом! Сейчас нам след немедленно уйти отсюда!
