Роберт Асприн - Мир воров. История таверны «Распутный Единорог». Тени Санктуария. Сезон штормов
На руке Сме сидел маленький пурпурный паук.
— Двигайся медленно, — произнес он окаменевшими губами. — Мне нельзя двигаться. Ударь его, когда достаточно близко поднесешь руку.
Маша встала и сделала шаг в его сторону. Откуда взялось это чудовище. В хижине не было паутины. Может заполз с улицы?
Она сделала еще шаг, перегнулась и медленно под углом опустила руку ближе к пауку. У него были черные неподвижные глаза, похоже, не замечавшие ее.
«Может, он не ядовитый?» — подумала Маша.
Внезапно Сме вскрикнул и второй рукой быстро раздавил паука, вскочил, стряхивая с себя маленькое существо.
— Он укусил меня! Укусил!
Начала появляться темная опухоль.
— Он не из числа чудовищ мага, — сказала Маша. — Его яд не может быть смертельным.
— Это паук мага, — сказал Сме. Под сильной пигментацией его лицо побелело.
— Наверное он забрался в мой мешок. Он не мог сделать это, когда мы пробирались к комнатам мага. Видимо, забрался, когда я открывал мешок, чтобы вырезать татуировку. Маг отомстил! — взвыл он.
— Еще неизвестно, — сказала Маша, хотя и была уверена, что Сме прав. Она сняла с пояса свой маленький мешочек и осторожно высыпала драгоценные камни. Это было все, что там находилось.
— Начинает болеть, — сказал Сме. — До города я сумею добраться. Бенна сумел, а его укусили не один раз. Я знаю этих пауков. Я умру, как и он, хотя и продержусь дольше. Противоядия нет.
Он сел и, постанывая, какое-то время покачивался вперед-назад с закрытыми глазами. Потом сказал:
— Маша, мне нет смысла идти с тобой дальше. Поскольку я помог стать тебе такой же богатой, как королева, я прошу оказать мне услугу. Если она приемлема для тебя.
— Слушаю тебя, — ответила она.
— Отнеси на Шерранпип кувшинчик с татуированной кожей. Расскажи там высочайшему священнику Веды Криштон эту историю. Он будет молиться за меня перед ней. Во дворе павлинов мне воздвигнут надгробный памятник, и со всего Шерранпипа и прилегающих островов будут приезжать пилигримы и молиться за меня. Но если не хочешь…
Маша опустилась на колени и поцеловала его в губы. Его знобило.
Она поднялась и сказала:
— Обещаю тебе сделать это. То немногое, что я могу сделать для тебя.
Сме не без труда улыбнулся.
— Хорошо. Тогда я умру спокойно. Иди. Да благословит тебя Веда Криштон!
— А как же рагги. Они же будут мучить тебя!
— Нет. В этом мешке лежит маленькая бутылочка яда. Они найдут только труп, если найдут вообще.
Маша расплакалась, но взяла кувшинчик с татуировкой и, еще раз поцеловав Сме, отправилась в путь. Лошадь Сме шла за ее лошадью.
На вершине холма она остановилась, чтобы оглянуться на хижину.
Вдалеке виднелась темная масса. Она быстро приближалась. Это были рагги.
Она отвернулась и послала лошадь в галоп.
Дэвид ДРЭЙК
БОГИНЯ
— Дьявольщина! — выругался Регли. — Почему она не может родить и что с этим делать? И почему она хочет видеть своего брата, и не желает видеть меня?
Покрытая пятнами пота одежда молодого лорда выглядела так, словно он спал в ней. На самом деле Регли поспал бы и в ней, если бы ему удалось прикорнуть хоть на часок в течение этих двух дней, пока он расхаживал у дверей спальни, где находилась его жена. Рука Регли непрерывно сжимала рукоять плетки. Присутствующие в зале могли бы сказать, что возбуждение Регли произвело хорошее впечатление, но он не должен сейчас нести такую чепуху. Не рисковать же своим наследником!
— Так, так, — сказал доктор Мернорэд, теребя расшитые серебром отвороты своей мантии. Старый человек гордился своей способностью всестороннего рассмотрения вопроса в искусстве лечения, хотя никакие способности не могли помочь сегодня в доме Регли.
— Вы знаете, что никто не может торопить богов. Ребенок родится тогда, когда это должно произойти со слов Сабеллии. Любая попытка ускорить это дело была бы кощунственной и безрассудной. Да, вы знаете: есть некоторые… Я не знаю, какое подобрать слово, «практикующие врачи», которые используют щипцы при родах?! Металлические щипцы! Это отвратительно. Принц Кадакитис много шумит относительно контрабандистов и воров, но если бы он действительно захотел очистить Санктуарий от реального зла, ему следовало бы начать с этих так называемых докторов, которые даже не имеют надлежащей связи с государственными храмами.
— Проклятье! — бросил Регли. — Вы имеете связь с храмом Сабеллии в самом Рэнке, и вы не можете сказать мне, почему моя жена два дня не может разродиться. И если кто-либо из этих сучьих повитух, которые дежурят там, что-нибудь знает, — он показал на закрытую дверь, — они, конечно, не скажут никому.
Регли потеребил пальцами белокурые бакенбарды. Прекрасное здоровье и удачное разведение скота сделали его довольно важной персоной даже в Рэнке. А уж здесь, в Санктуарии, где он служил в качестве эксперта по рукописям при королевском губернаторе, он вообще не был приучен оставаться без внимания. То, что судьба в форме затянувшихся родовых схваток жены не оправдала надежд Регли, разъярило его до такой степени, что ему необходимо было выместить на ком-нибудь свою злость.
— Я не могу понять, почему Сэмлейн настаивает на том, чтобы не приглашать никого, кроме повитух из храма Гекты, — продолжал он, щелкая плеткой по пятнышкам на мозаичных стенах. — Это место имеет не очень-то хорошую репутацию, я уже говорил.
— Вам следует запомнить, что ваша жена из Сирдона, — убедительно сказал Мернорэд, настороженно поглядывая на плетку своего клиента. — Хотя они и находились уже в течение сорока лет под властью Империи, реально там не привилось богослужение Троицы. Я разбирался с этим вопросом, и потом, у этих женщин есть надлежащие лицензии повитух. Среди обывателей ведется слишком много пустых разговоров об «этом духовенстве» или о том, что «этот конкретный лекарь» не компетентен. Уверяю вас, что медицинская профессия подвергается очень тщательному досмотру. Самое плохое, что можно сказать в отношении храма Гекты здесь в Санктуарии, состоит в том, что тридцать лет назад исчез главный священник храма. Это, конечно, печально, но все же в этом нет ничего дискредитирующего.
Доктор сделал паузу, рассеянно надул одну щеку, затем другую, так что растопырились кудрявые белые бакенбарды.
— Хотя, думаю, — добавил он, — что коль уж вы меня пригласили, эти повитухи могли бы и проконсультироваться со мной.
Дверь между комнатой и залом была приоткрыта. Паж Регли в красной с золотом ливрее почтительно постучал о косяк двери. Два юных рэнканца посмотрели вверх вслед за слугой в сторону крупного человека, находящегося у дверей зала.
