Валентин Егоров - Капитан Т.Т. Трезоров
Наш Генерал взад вперед, словно маятник в старинных ходиках, прохаживался перед нашим строем и старательно заглядывал каждому в глаза, стараясь проникнуть в наши мысли, чтобы найти ответ на поставленный вопрос. Но его взгляд встречал лишь умные ответные взгляды, в которых не было не искорки ответа. Он не сразу догадался о полной бесперспективности подобного хождения и вглядывания в глаза подчиненных. На простейший, по его просвещенному мнению, вопрос никто из этой троицы не мог дать ему ответа.
Но, услышав звук зубовного скрежета супруга предмета разговора, Генерал подумал, что вопрос мог оказаться не столь уж простым, если этот парень звереет на глазах. Поэтому он решил, чтобы не усугублять ситуацию, дать ответ на самим же поставленный вопрос. Сделав театральную паузу, не зря же он столько времени репетировал перед зеркалом для бритья, Генерал громко и хорошо поставленным командирским, отчетливо выговаривая каждое слово, произнес:
— На ней был зеленый мундир!
Генеральский кабинет погрузился в сплошную тишину, был слышан звук крыльев мухи, летящей в дальнем углу кабинета, три пары глаз, две — человеческие и одна — собачья, ошеломленно уставились на Генерала.
В этой ситуации сам собой напрашивался ответ — либо Генерала сбрендил, либо он очень близок к этому — ну, что в этом такого, ведь многие женщины в мире носят зеленые мундиры?! К тому же я видел опаловые глаза в зеленом мундире в день, когда мы расписалась. Ну, и что в этом такого?
Да, и к тому же Генерал продолжал вести себя странным образом и сильно нервничал. Из его последующих действий было неясно, то ли он хотел закурить, доставая из специального футляра толстую гаванскую сигару, то ли он не хотел курить, каждый раз разламывая сигару пальцами рук на мелкие кусочки. А каждая такая сигара стоила четверть нашего майорского оклада, а наш командир был далеко не миллионер. К тому же он продолжал беспрестанно прохаживаться взад вперед перед нашим коротким строем, заставляя наши глаза метаться то влево, то вправо, наблюдая за его перемещениями. В какой-то момент Генерал остановился и замер в неподвижности, прикоснувшись бедром к письменному столу.
Своими беспорядочными метаниями он настолько взвинтил атмосферу в кабинете, что мы не знали что делать и как скрыться от своего командира. Даже такое терпеливое животное, как капитан Т.Т. Трезоров, словно речной рак, пятился назад, пытаясь дать деру из кабинета. Он колебался до самого последнего момента и не мог поступить в отношении Генерала так, как обычно в аналогичных ситуациях поступал со мной, ведь наш капитан с молоком матери впитал уважение к высоким офицерским чинам. А Белояру было все ни почему, после недавнего пребывания в женской тюрьме, в широких слоях женского персонала базы которое называлось курсом лечения под неусыпным женским вниманием, он на все проблемы смотрел с нечеловеческой точки зрения — хладнокровно. Разумеется, Белояр не относился наплевательски к моим проблемам, он высоко ценил своего боевого напарника и лучшего друга и к опаловым глазам, моей жене, относился, как истинный джентльмен и офицер. Но Генерала он рассматривал, как опытного командира, но старого маразматика, который неравнодушен к молодым офицерам, стараясь передать им свой профессиональный опыт, который в этой связи мог пороть некоторую чушь. Как, например, в данном случая, когда Генерал попытался выяснить, в чем же была одета жена его друга. Да, и друг — тоже хорош, вместо того, чтобы прикрыть дело и сказать командиру, что жена была в пальто, он делает масляные и затуманенные глаза, долго молчит и, когда приходит в себя после каких-то мыслей, мнется с ответом на вопрос.
Тем временем Генерал, стоя у письменного стола, голосом истинного ужаса и трагизма продолжил, что жена молодого офицера вверенной ему секретной базы ВКС является старшим офицером службы разведки другой, "дружественной" нам страны.
Мы уже устали от театральных монологов нашего командира, но не заметили, как сами вовлеклись в этот театр и стали разыгрывать отдельные сценки. Белояр, подобно оперному Мефистофелю, трубно расхохотался и, дружески ткнув кулаком в бок, прорычал мне, что только такой полный идиот, как его друг и напарник, мог из всех прекрасных женщин мира выбрать и взять в жены такую красавицу шпионку. Сквозь гомерический хохот он добавил, что было бы совсем неплохо, если бы эта женщина к тому же оказалась и очень богатой.
А в моей голове, по-прежнему, никак не могло уложиться понимание того факта, что опаловые глаза — моя жена и самая красивая женщина на белом свете вышла замуж за такого урода, как я, да, и к тому же оказалось, что эта милая женщина носит погоны на своих обалденно шикарных плечиках. Эти мысли перемешивались с воспоминаниями о нашем последней ночи и мне все время казалось, что я самыми кончиками пальцев касаюсь ее и чуть-чуть в сторону оттягиваю мешающие мне веревочки… и, черт, опять никак не могу отыскать эту потайную застежку.
Тут голос, вопящий о каком-то иностранном шпионе на секретном военном объекте, возвращает меня к действительности. Словосочетание "шпион на секретном объекте", автоматически регистрируется моим вниманием и я немедленно покидаю воспоминания о прошлой ночи. Голос Генерала трудно не узнать, но что он имел в виду под иностранным шпионом. Он же не мог так плохо отзываться об опаловых глазах и моей жене к тому же, да она могла быть разведчицей, но не шпионкой. Сердце сжалось от обиды за опаловые глаза и за себя самого, что бы Генерал не говорил, но эта женщина — моя жена и я, расписываясь в церковной книге о бракосочетании, взял и несу за нее полную ответственность. Передо мной стал выбор, либо я молчаливо соглашаюсь с Генералом и тем самым предаю опаловые глаза, либо я не соглашаюсь с Генералом, но я должен официально заявить об этом. Несогласие с вышестоящим офицером в армии означает, что кто-то из двоих должен покинуть армию, обычно это происходит с офицером младше по званию.
По выражению лица Белояра, я понял, что и он не знает, как остановить словоблудие Генерала и что нам делать дальше в этой ситуации. Единственная мысль, пришедшая на ум, подсказывала, что опаловые глаза вошла в мою жизнь и мне невозможно жить без нее, но я также не могу прожить без Белояра, капитана Т.Т. Трезорова и нашего Генерала, кстати.
Рядом не было опаловых глаз, только она могла бы подсказать выход из этой глупейшей ситуации.
Психика Генерала начала давать сбои, обычно он спокойно смотрел на мир, принимал взвешенные решения, а в этой дурацкой ситуации стал каким-то дерганым, нервным человеком. Нам совершенно не хотелось, чтобы нашего командира хватил бы инфаркт или инсульт, поэтому в душе мы были готовы предпринять все возможное, чтобы успокоить его, охладить пыл и чтобы он опять смог бы превратиться в нормального и восприимчивого человека.
