Эльберд Гаглоев - По слову Блистательного Дома
— Ладно. Играй.
Коротенькая мелодия взмыла над полем. И от телег в сторону строя побежали десятков шесть в таких же белых одеждах, как копейщики. Те, что не густо, но попадались в завалах серокольчужных. Строй окреп. Налился силой. А к телегам небыстро отправились в таких же мантиях, но изрубленных, окровавленных. Дошли и растворились.
А разлетевшиеся брызгами верховые быстро сбивались в небольшие стайки, резво исчезая в зарослях высокой травы на левом фланге.
Над вражьим строем взлетела тоскливая, длинная, хриплая нота. Потом еще и еще.
Строй тронулся. На рысях пошли конные, длинным тяжелым бегом двинулась пехота.
За полторы сотни шагов остановились.
Седоусый хмыкнул:
— Хм. Никогда не видел такого строя.
Конные стояли урезанным клином. Во главе его находились четверо, потом пятеро, и так до девяти, а дальше уже клин не расширялся.
— Как оголовье чекана, — заметил кавалер.
Пехота встала двумя длинными прямоугольниками, явно прикрывая конных с флангов.
— Гляди, как стоят. Четверо на нас смотрят, а двадцать пять по сторонам. Умно, — восхитился седоусый. Он видел, как пехота прикрывает конницу при отходе, но никогда не думал, что точно так же пешие могут обеспечивать и атаку. — Никогда не видел таких воинов, — проговорил он, прищурив глаза. — Вроде не фандо. Те тоже рога на шлемы цепляют. Не степные. У тех не шлемы, а черепа бычьи. Только степные пешими не бьются, а фандо — конными.
Но разглядеть в деталях вновь прибывших не удалось. Они атаковали.
Мараг. Сотенный
Спасение в конном бою — атака. И Мараг швырнул своего коня навстречу этим, в блистающих доспехах. У тех были копья, и он знал, что не один из его спутников мертвым упадет сегодня на траву. Другого выхода не было. Кто-то, погибнув, подарит жизнь другому. А иначе всем предстояло пасть под копьями.
Мараг уже приметил противника. Высокого война, облитого сталью, с прапором на копье, наверное десятника, и уже представил, как соскользнет из седла, пропуская над своим телом жадное копье, и, извернувшись, достанет кистеньком в шлем. Кистенек был хороший, маленький, да ловкий. Не раз ему приходилось шлемы прошибать.
Но когда две маленькие лавы уже были готовы столкнуться и между ними оставался, может быть, десяток шагов, вдруг тревожно, яростно закричала флейта. Кованые слегка сбили направление атаки, ударили не лоб в лоб, а вскользь, минуя Марата. Мгновенный грохот, звон, он вздыбил коня, разворачиваясь. И увидел, как вражий десяток уходит, оставив посте себя переколотых людей, опрокинутых коней.
Почти десяток трупов.
— Мараг, они бегут, — проорал кто-то в ухо, и удивленный сотенный увидел, что воины лорда, прекратив терзать сбитых в толпу конных, бегут, бегут по всему полю.
— Рогоглазые, — проговорил рядом побратим.
Развернув коня, Мараг увидел в развевающемся дыме клунг рогоглазых, нацеленный на строй нижних. И увидел прямо на пути улаганов толпу, деморализованную толпу своих соплеменников. Еще миг, и их смешают с землей зверолютые кони рогоглазых.
И Мараг совершил героический поступок. Пришпорил коня и бросил его туда, где приходили в себя харсо. Вздыбил коня, разрывая ему пасть.
— Эй, вы! Быстрее уходим. Кто верхом — верхом иди, кто пеш — цепляйся за стремя. Уходим.
— Чего орешь? Ушли ведь нижние. Вон добра сколько осталось.
— Туда смотри, плохая голова, — указал плетью. — Сейчас улаганы в твоих грязных мозгах копыта своих коней полоскать будут. Быстрей давайте.
Но быстро не получалось. Кто-то тащил раненого сородича, кто-то по привычке присматривал оружие побогаче. Мараг кинулся на них, хлеща плетью — быстрей. Люто вскричали рога улаганов, и даже самые заботливые и алчные побежали, спасая самое дорогое — жизнь. А Мараг опять показал себя достойным звания вождя. Он подъехал к левому флангу.
— Эй, храбрецы!
— Чего тебе? — донеслось беззлобное.
— Мне нужен младший мой. Он велик ростом и носит такой же глухой доспех, как вы.
— А, это тот, что строй пробил? Да вон он — лежит.
Убитых и раненых уже вытащили из-под ног. Не из человеколюбия. Чтобы не мешали. Отбросили за линию копий.
Мараг пригляделся и увидел Магхара. Он лежал поверх кучки убитых. Шлем свалился, и узнать его было легко. Доспех был избит. Как будто его долбил железный дятел.
Мараг остановил коня. Испытанный друг не чурался вида мертвых. Воин поднял тяжелое тело. Уже почти взвалил его в седло, но залитый кровью панцирь вырвался из рук, и отважный Магхар в очередной раз соприкоснулся с почвой. Потом второй раз.
— Эй, дядя, погоди. — Из строя копейщиков вывернулся широкий парень. — Давай вместе.
Вместе закинули.
— Все, дядя. Едь давай, а то вон эти стопчут, — Указал парень на строй рогоглазых.
— И я тебе когда-нибудь помогу, — поблагодарил Мараг.
— Не надо, напомогался уже, — зло сверкнул глазами парень. — Лучше скажи — эти вот кто?
— Улаганы, — выхаркнул сотник. — Но воины великие. — Помолчал. — Лучше нас. Хорошо бейся.
— Вадим, в строй, — рявкнуло за щитами.
— Ладно уж. Младшего своего сбереги, — и исчез в строю.
Мараг повел коня в поводу, а навстречу ему, обгоняя сотрясающий землю клунг улаганов, несся одвуоконь его побратим.
— Поехали, сотенный. А то улаганы ударят. Костей не соберем.
Они с опаской обогнули клунг. Никто не повернулся в их сторону.
А за увалом, у ручья, приходило в себя то, что осталось от отважного и гордого своей силой семисотенного войска.
— Сколько их? — спросил Мараг у старого кенака.
— Двенадцать десятков.
Двенадцать десятков избитых, израненных людей.
Из семидесяти.
— На, присмотри за этим, — передал он уздечку коня с уложенным на него Магхаром. — Пусть кто знает — глянет.
— А ведь я не шутил, сотенный. — Арфан подкрался, как всегда, незаметно. — Помощь я привел, — весело оскалил зубы.
Мараг глянул на зубы, на своих теперь людей, на шипастый шарик кистеня. Промолчал. И сплюнул под копыта коня арфана.
Тот спрятал зубы. Быстро спрятал.
Саин
Весь веселый мордобой, творившийся в жизнерадостной долине, мы просидели на горушке в сени в высшей степени приятного фруктового сада. В отличие от суровых латинян, фрукты мы хорошенько подожрали. И продолжали поджирать, наблюдая за перипетиями битвы. По диспозиции, которую кавалер Андрий получил, неизвестным мне и соответственно современной науке способом, мы должны были накачивать себя витаминами, а затем по данному нам сигналу скрытно просочиться в долину «вон по тому ущельцу, достойный Саин, видите, у сухих елей начинается» и атаковать. Кого атаковать, нам тоже станет известно из ожидаемого сигнала. Нам — это уже отнюдь не тому малому отряду, вышедшему из селения Залхат. Здесь, как выяснилось, весьма интересная метода мобилизации. По кличу лорда призывается так называемое полевое воинство. То есть мужчины от двадцати до сорока лет. Остальные представляют собой так называемое становое воинство, которое за пределами своих родных населенных пунктов службу, так сказать, не несет. Причем по дороге к нам присоединялось совершенно не все призывное население. Как объяснил кавалер Андрий, это было связано с тем, что «господин лорд наш» призвал людей под меч, что означало легкую степень мобилизации. Мобилизованные отнюдь не казались удрученными своей тяжкой долей, а наоборот, с большим энтузиазмом перли все необходимое вооружение тяжелого пехотинца и абсолютно не пытались закосить. Наоборот, радостно бросались выполнять все воинские экзерсисы, на организацию которых кавалер Андрий оказался большой затейник. Затем к нам присоединились четыре десятка латной копьеносной кавалерии.
