Юлия Бажова - Сети
Внутренности свела судорога. Пульс частил, отдаваясь в ушах глухим прибоем. Кроваво-красные волны прокатывали по телу одна за другой, обдавая то жаром, то ледяным холодом, заставляя мышцы подергиваться.
Контроль за ним.
Контроль друг за другом.
Все контролируют всех.
Кто-то случайно узнал… донес…
Иллас усомнился в его словах и отдал приказ установить за ним слежку.
– Ее манит дорога, – растягивая слова, продолжал Грит. – Дорога в одну сторону, по которой нельзя вернуться назад. Истина, ложь… она не различает. Игра для нее всерьез. Жертва.
Морган не помнил, как оказался за стойкой, куда делись кувшин и бокал. Грохот. Звон бьющейся посуды. Приглушенные крики. Трясущееся, искаженное ужасом, разбитое в кровь лицо Грита. И его собственные вопли:
– Кому ты сливаешь информацию? Как он выглядит? Тот, кто приходит и говорит: «Положи меня, как печать, на сердце свое, как перстень, на руку свою, ибо крепка, как смерть, любовь»? Как он выглядит? Как! Он! Выглядит!
Морган очнулся от ледяного удара по голове. Он сидел на полу, привалившись к стене. По лбу и вискам бежали за шиворот струи воды. Предплечья сжимали тиски рук Токо, Керна, Имандры и Равена. Арр сидел перед ним на коленях и обеспокоенно хлопал его по щекам:
– Мор, что тебя укусило? Немного ж вроде выпил.
– Руэлл, идиот! У тебя рефлекс на кабак!
Морган инстинктивно дернулся. Рука Арра отпихнула Имандру за пределы досягаемости его кулаков.
– Иди… – Морган случайно поймал взглядом свою руку – она тряслась. – Назови ему наш якорь и спроси, когда в последний раз к нему приходили Суры. До нас. Кто приходил.
– Не отпускайте его. – Арр скрылся за стойкой, откуда раздавалось кряхтение и стоны.
– Ветер меняется, – донесся до Моргана его спокойный голос. – Не перевертит ли за ночь погоду. Жаль, колокольня низковата – глянуть бы, что там надвигается из-за горизонта.
– Рассвет… – застонал Грит. – Даст ответ.
Морган вскочил и бросился следом, волоча за собой вцепившихся в него ребят. Опередив Арра, заорал:
– Как выглядит тот, кто приходит к тебе и говорит: «Положи меня, как печать, на сердце свое, как перстень, на руку свою, ибо крепка, как смерть, любовь»?
– Священник, – выдохнул Грит.
– Как он выглядит? – Морган со всей силы пнул его ногой в бок. – Когда он приходил в последний раз? А-а… – И согнулся от удара в живот.
– Как… поп. – Грит тяжело сполз на пол. – Они все… на одно…
– Има, Керн, заприте дверь на щеколду, – негромко распорядился Арр. – Попридержите кого-нибудь из посетителей, чтобы остальные не разбежались. Рав, Токо, займитесь Гритом. Я не чувствую серьезных повреждений, но все равно – осмотрите. И Манну тоже.
– Ты… с-с-волочь… – злобно зашипел Морган, пытаясь вернуть Арру удар кулаком под ребра.
– Спокойно! – Арр обхватил его сзади под мышками и потянул вверх. – Дыши! Дыши вместе со мной. Вдо-ох. Вы-ыдох.
Захлебываясь воздухом и кашлем, Морган сделал несколько судорожных глотков воздуха.
– Эй, ты! Нет, не ты! Соседка! – орала Имандра в зале. – Встань! Остальным сидеть!
Возня. Шелест металла о металл. Женский всхлип. Короткий визг. Грохот упавшего стула.
– Если вы будете сидеть тихо, с ней все будет в порядке, – успокоил посетителей голос Керна, от которого волосы на теле вставали дыбом.
Грубый, жесткий, но безупречно срабатывающий с дикарями прием.
– У нашего Повешенного есть второй хозяин, который интересуется нашими личными судьбами, – выдавил Морган, тяжело дыша. – Поп. С днем рождения, Арр!
Арр подпихнул ему под зад стул, сел с ним бок о бок.
– Ты что, спьяну угадал и якорь, и отзыв? Какие еще таланты ты от нас скрываешь, а, Мор?
Морган махнул рукой, случайно задев Арра по носу. Получил за это тычок в бок.
– Мне просто пришел на ум отрывок из баллады. Принеси воды. Он оказался… «Положи меня, как печать, на сердце свое, как перстень, на руку свою, ибо крепка, как смерть, любовь» – якорь. «Морям и рекам не залить любви, ураганам не задуть ее, и земле ее огня не загасить» – отзыв. Потом я сказал: «Браво! Как называется эта баллада?» И из него поперло. Но он начал стекленеть уже после первой фразы. Я сперва не понял, что это транс. Решил, он больной, припадочный. Это невозможно… Спасибо. – Морган опорожнил полкружки. Обтер рукавом лицо и шею. – Он не мог…
– Тебе нет нужды оправдываться. Я все понял: наши Повешенные за нами же и следят. Надо проверять остальных.
– Нет! Да. Я сам!
– Хорошо, хорошо. – Арр понизил голос. – Вашего разговора никто не слышал, не дергайся.
– Он знает, что ты… фактически ренегат! Арр… Он знает обо мне то, что я… – Морган залпом допил воду. Прижав ладонь ко лбу, в отчаянии затряс головой. – О Боги! А если это старейшины или жрецы?
– Следят за нами через дикарей? – рассмеялся Арр. – Это была бы ужасно громоздкая и ненадежная система. Разберемся. Идем! Надо выяснить, как выглядит поп, и сматываться. Только прошу: стой в сторонке и помалкивай.
На кухне, в присутствии двух прижавшихся друг к другу в дальнем углу, смертельно бледных служанок, Токо мягко допрашивал умытого, сидящего без посторонней помощи и почти уже не дрожащего Грита. Рав, сидя перед Гритом на коленях, обрабатывал ссадины и синяки ранозаживляющим снадобьем из походной фляжки.
– В первый раз я услышал их от попа. Незнакомый поп, проезжий. Темно-серый плащ поверх рясы, усы, борода по грудь. Волосы вьющиеся, рыжеватые, до лопаток, – вещал Грит бесцветным голосом. – Он пришел прошлой осенью, в дождь, поздно вечером, когда я закрывался. Мы пили. Много. Плохо его помню. С ним девчонка была лет восемнадцати. Жена или любовница – не знаю. Красоты дивной. Пухленькая, сисястая, кареглазая смугляночка. Кудри черные как ночь, аж до самой попы. Весь вечер глаз не отрывал. Не помню, о чем мы говорили. Я уснул прямо за столом, а когда очнулся, их уже не было. Они честно расплатились и ничего не украли. Больше никогда их не видел. Примерно через месяц эти слова произнесла женщина. Не местная. Лет сорока, среднего роста, не полная и не худая, глаза то ли серые, то ли голубые. В черном платке с красными узорами и длинной юбке. Волос из-за платка не видел. Красит глаза и губы, румянит щеки – пожалуй, слишком нарочито. Голос хрипловатый. Обычная деревенская баба, выехавшая в город. Приезжает раз в месяц-полтора. Разговор с ней сразу же вылетает из головы. Ни слова потом не вспомнить.
Морган подпер спиной стену и сосредоточился на Манне Грита. Воображение у Грита оказалось никудышным: вместо четких образов – размытые фигуры-призраки. Морган испустил безнадежный вздох.
