Леонид Бутяков - Владигор
— Да, изменилось, — кивнул княжич, задумчиво вглядываясь в аметист чародейского перстня на своем безымянном пальце. — Я уверен теперь, что замостьинская дружина не сможет выступить на помощь Климоге. Очень скоро ей самой понадобится поддержка, чтобы противостоять войску Фотия.
— Фотий наконец-то решился? — воскликнул Третьяк. — Вот это славно! И это многое меняет.
— Не столь многое, как тебе кажется, — продолжал гнуть свое хмурый Горбач. — Даже если сведения верны и твой магический камушек, князь, ничего не напутал, сохраняется опасность получить удар в спину: вскоре подойдут две борейские сотни из Комара, а потом еще не меньше пяти из Мозыни. У нас считанные денечки остаются…
— Но остаются же! Поэтому нет нужды рисковать раньше времени. Пойми, я нутром чувствую: если сейчас в битву ввяжемся — и людей погубим зазря, и Ладор не возьмем!
— Так на что ты надеешься?
— Не знаю, Горбач, — откровенно признался Владигор. И уточнил, подумав: — Сегодня не знаю. Посмотрим, что завтра будет, тогда и решим.
Но еще той же ночью, задолго до рассвета, произошли события, заставившие Владигора приступить к активным действиям. Началось все на другом берегу Звонки, за толстыми крепостными стенами… Климога, отчаявшись получить от своих соглядатаев точные сведения о местонахождении и численности ватаги бунтовщиков, велел стражникам пройтись по дворам смердов, хватая всякого, кто покажется им подозрительным.
Хотел убить двух зайцев: укрепить в простолюдинах веру в незыблемость своей княжеской власти и поймать тех, кто связан с бунтовщиками. Впрочем, в последнее время он склонен был считать, что большинство голодранцев, живущих в тесных домишках у подножия Ладорского холма, тайно поддерживают Владия и его разбойников. Следовательно, если борейские костоломы хорошо постараются, то наверняка сумеют выпытать всю правду о бунтовщиках. Ну а если и забьют десяток-другой простолюдинов, тоже ведь польза — другим наука будет.
Черный колдун узнал об этом приказе Климоги с большим опозданием, когда почти ничего нельзя было исправить. Вбежав в опочивальню князя, он схватил его за ворот ночной рубахи и выволок из теплой постели.
— Что же ты натворил, сукин сын?!
— Чего?.. Как… Что случилось?
Спросонья Климога не мог сообразить, почему так разгневан Арес и какая еще беда стряслась в княжестве.
Колдун, едва сдерживая распиравшую его злость, прошипел:
— Мало тебе было бунтовщиков, так ты решил к ним новых добавить? Дуболом стоеросовый! Восемь стражников убиты, пять или шесть покалечены. Но это еще цветочки! А сколько мужиков из города в лес подались? Не меньше сотни! И не с голыми руками ушли — топоры и ножи прихватили. Как думаешь, с кем они биться хотят?
Отшвырнув от себя Климогу, Арес подошел к распахнутому окну, вгляделся в темноту безлунной ночи.
— Если до рассвета весь город не взбунтуется, можешь считать, что тебе крупно повезло. Народ сейчас что копна сена — чтобы вспыхнул мятеж, достаточно одной искорки.
Климога, кое-как облачившись в расшитый серебром халат, осторожно спросил:
— Из-за чего вдруг, а?..
— Ты еще не понял, остолоп? По твоему приказу борейцы среди ночи в дома стали врываться, мужикам морды бить и ребра ломать. Вся Нижняя слобода вмиг возмутилась и взялась за топоры. Пришлось ратникам за крепостные ворота бежать, пока всех не перебили…
— Но ведь раньше ничего такого не случалось, — оторопел Климога. — Терпели, худшее сносили — и не помышляли против княжеской воли восставать!
— Так то раньше, когда тебя князем считали! — съязвил колдун. — А нынче у них сын Светозора в почете, его теперь князем зовут.
— И что сейчас делать?
— Ты свое уже сделал. Мне твою кашу расхлебывать…
Арес некоторое время нервно расхаживал по комнате, затем, презрительно оглядев Климогу с головы до ног, сказал;
— Одевайся и ступай к своим дружинникам. Вели бочку браги для них выкатить, пей-гуляй вместе с ними до утра. Надеюсь, на это ума твоего хватит? Чтобы никто из дружинного дома нос не высовывал! И чужих никого в дом не пускать, пока я не разрешу. Если смута до них докатится, худо будет. Ясно тебе?
— А с Нижней слободой как поступим?
— До света ничего сделать нельзя, не пойдут борейцы ночью на мужицкие топоры и вилы. Уже попробовали, второй раз не заставишь. Утром будем порядок наводить, не сейчас. Со дня на день жду борейской подмоги — из Мозыни, Комара и Замостья. И тогда племянничку твоему, всей ватаге его и остальной голытьбе несдобровать! В крови утоплю, огнем и железом изведу под самый корень!
Арес заскрипел зубами, сжал в ярости кулаки и, ногой распахнув двери, быстро вышел из комнаты. Злость на Климогу немного отступила, потесненная доводами трезвого рассудка. Сейчас он не мог давать полную волю чувствам, но очень скоро придет время, когда не будет нужды сдерживаться. О, тогда все эти глупые, наглые, бездарные и бесполезные людишки запляшут перед ним, как плотва на угольях! За каждый миг его долготерпения заплатят они бессрочными муками!
Черный колдун понимал, что должен спешить. Прежде всего необходимо выяснить, где именно находится Владигор — с точностью до трех аршин, а уж затем посмотрим, чьи заклинания окажутся сильнее.
Жаль, ему не удалось использовать меч Владигора, которым был сражен нетопырь-убийца. Белый чародей успел холодный металл своим духом согреть — и никакие колдовские ухищрения не смогли изгнать его. А на следующую ночь пришлось вообще избавиться от меча, поскольку сила, исходящая из него, стала мешать проведению других важных опытов.
Теперь у Ареса оставалась лишь одна возможность вступить в магический контакт с княжичем, ее он и собирался использовать сегодняшней ночью.
С вечера в темнице, примыкающей к его тайной обители, томилась ведунья Лерия — распятая на каменном ложе, прикованная к нему тяжелыми цепями, умирающая от пыток, однако продолжающая упрямиться. Над ее непокорным духом бился Арес, когда вынужден был, узнав о событиях в Нижней слободе, броситься в опочивальню Климоги. Ничего, до рассвета есть еще время. И существует еще немало способов, которыми можно подчинить себе дух человеческий!
Войдя в темницу, он окинул взглядом истерзанное тело женщины. Не померла ли? Нет, обнаженная грудь чуть заметно вздымается, подрагивают веки с опаленными ресницами. Не хочет, стерва, смотреть на своего мучителя! Ладно, пусть не глядит, это не имеет значения.
На животе Лерии был вырезан кровавый треугольник, в центре которого Арес поставил черную тринадцатиугольную пирамидку из заколдованного воска.
