Сергей Радин - Лёхин с Шишиком на плече
Перепрыгивая порог, Лёхин чуть не умер от инфаркта: внезапный оглушительный вопль под самым ухом взрезал мозги и, показалось, снес половину черепа. Один только меч не растерялся в общей суматохе из криков и бешеного калейдоскопа с полубредовыми картинками: шарахающаяся тьма, безумно прыгающий свет, безумно желтые, в кровавую жилку глаза и раззявленная пасть, полная кошмарных клыков и пены, падающей ошметьями.
Именно меч дернул руку Лёхина чуть назад и сразу жестко вперед — куда-то под каменную, но живую морду. Вот эта уж точно кирпича просит! — с замиранием успел определить Лёхин. Задержавшись при входе в плоть (и не задержавшись, а примерившись! — ревниво возразил меч), оружие скользнуло в мягкое, податливое. Лёхин, не поспевая за мечом, едва не запнулся — едва не рухнул по инерции на зверя. От сомнительных объятий спас новый звериный вопль — уже не вопль, а визг боли и возмущения. Кажется, вновь пришедшая зверюшка была излишне самоуверенна и не ожидала личных проблем в первой же стычке.
А меч не унимался. Очевидно, на него действовала короткая дистанция между хозяином и врагом.
"Интересно, а как он определил, что зверюга — это враг?" — мельком подумал Лёхин, чудом — точнее, пробежкой за оружием — спасаясь от вывиха кисти и от щелкнувших возле свечи челюстей.
Левая рука, видимо, сочла, что ей нанесли оскорбление. Как же — разинули пасть в сантиметре от нее!.. Лёхин только подумал! Но не хотел этого делать! Свеча сделала резкий выпад в сторону рычащей пасти. Плеснуло белым: весь накопившийся горячий воск — совсем мало, кот наплакал, но ведь горячий! — полетел в ощеренные клычища.
Надрывному вою сбежавшей с поля боя зверюги Лёхин даже посочувствовал. Больно-то, наверное, как… Ладно, нечего было лезть к нам. Завоеватели чертовы… Небось, жаловаться побежал…
Итак. Лёхин привычно подвел итоги, исходя из вопроса: что имеем на данный момент? Маленькую победу сомнительного свойства. Хотя и полная являлась бы сомнительней: убей он зверюгу, вылезла бы еще одна. Впрочем, и здесь сомнительно: сразу бы вылезла или как? Ладно, эти размышления чисто умозрительны. Главное — впереди предупрежденный, а потому вооруженный враг в лице пяти человекообразных и одной раненой зверюги, которая наверняка считает теперь делом чести откусить Лёхину голову. И один настоящий человек, придерживающий некую дверь, откуда и лезет эта дрянь.
В кармане тихонько вздохнули.
49.
Платок догорел. Когда — Лёхин не упомнил. Скорее всего, во время короткой, но впечатляющей схватки… Он присел над дымком с бетонного пола, "помпошки" тоже высунулись поглазеть на черные лохмотья.
— Говорят, надо слушаться своих инстинктов, — поделился с ними мыслью Лехин, — но не знаю, инстинкты у меня сейчас или навязчивая идея… Только не хихикайте, ладно? А в общем, можете хихикать. Я все равно это сделаю.
Помогая себе светом уже огарка, он покопался в сумке и выудил связку свечей. Внезапно показалось, что он запутался в пространстве и стоит теперь спиной к врагу. Разогнулся всполошенно и поспешно осветил голые стены помещения, насквозь продырявленного дверными проемами. Нет, все правильно: за спиной стена на расстоянии двух метров — отсюда он пришел; стена, за которой уже, возможно, прятался противник, маячила неясной простыней далеко впереди.
Помещение Лехин условно разделил на свою и чужую половины, свою он облагородил, расставив горящие свечи у стен. Теми же свечами хотел к границу обозначить "мое — чужое", но побоялся: и свечей маловато, и противника за огнем не разглядишь.
Ну, вроде, все. Лехин проинспектировал, все ли свечи горят, и прикинул, надолго ли хватит их. Наверное, на полтора-два часа.
В вязкой, непроницаемой тишине, в которой тонуло потрескивание свечей, он не слышал ни шороха. Просто, машинально считая желтые огоньки, в очередной раз покосился на "чужую" половину — и замер.
Пятеро полукругом стояли у проема. В прямоугольнике, как в черной раме, за ними стоял еще один, вероятно привычно опустив руку на загривок зверя или придерживая его за тот же загривок.
А потом вдруг и потрескивание свечей уплыло и заглохло, точно кто-то постепенно отключил звук. И — белая тишина. И в этой тишине противник стал далеким-далеким, а сам Лехин маленьким-маленьким. И пластом навалилась на него ощутимо живая тяжесть. И отчетливо услышал Лехин, как съежившийся в кармане Шишик Профи сказал съежившемуся Шишику Нику: "Дом хочет, чтобы твой хозяин выгнал пришлых. Они ему не нравятся". А вот ответ Шишика Ника прозвучал абсурдно, словно сказали во сне, но Лехин с ним согласился: "Не надо было им убивать его человека. Дом к нему привык, с тем человеком ему было интересно. А они его сначала напугали, а потом убили. Поэтому он злится на них". Логика Сна подразумевала под "тем человеком" убитого сторожа, и Лехин, в странном Сне, одобрил идею Ника.
Что незаконченный дом — живой, никаких сомнений. И не краткий диалог "помпошек" убедил Лехина. Дом дышал. Дыхание Лехин услышал не сразу: сначала какой-то ритмичный шорох; затем стало возможным различить короткий резкий вдох — и прерывисто сдержанный выдох, словно остановленный после долгого бега человек пытается восстановить спокойное дыхание. И Лёхин затаил собственное дыхание, погружаясь в гипнотизирующий ритм живого метронома.
Шишики в кармане улеглись в самом низу, уперлись лапами в грудь Лехина и дружно забарабанили. Выходить из кармана на поверхность, чтобы привычно стукнуть хозяина по уху или по шее, Нику совсем не улыбалось.
Щекотка на коже в патетический момент благоговения перед лицом явленной мистики — это покруче пресловутого ушата воды.
Лехин сильно вздрогнул. Пока он пребывал в блаженной прострации, умиленно слушая своё дыхание, двое из пяти встали уже достаточно близко. Несомненно, оцепенение Лехина они сочли реакцией перепуганного человека на их появление.
Обозленный на себя — нашел время играть в мистику! — Лехин неожиданно для себя сделал резкий выпад мечом вперед, потенциально проткнув обоих противников, с маловразумительным воплем:
— Бац-бац — и ваших нету! Каша всмятку! Следующий?
Вернувшись в исходное положение, он неудержимо улыбался.
"Каша всмятку" и чисто мальчишеское поддразнивание понравились. Как понравились и недоуменно вытянутые лица двоих, теперь тоже впавших в ступор.
А счастливое настроение хулигана, которому море но колено, продолжало бурлить в Лехине. Ха, каша всмятку! Прикольно! Что б еще такое выкинуть? Ага…
— Дмитрий Витальевич! Здрасьте вам! Как живете-можете?
И помахал Проводнику мечом. Получилось что-то вроде рыцарского приветствия. Новая волна удовольствия ("наше вам с кисточкой!" от грузчика профессору) заставила ноги переминаться-пританцовывать, а мозги — весело раздумывать, что бы еще такого крикнуть хулиганского… Лехин как-то не подумал, что Проводник может ответить, но он ответил — тихо и вяло, как больной, который долго не разговаривал:
