Ольга Ильина - Особенные. Элька-4
Это был больше дневник, нежели какой-то научный труд, правда, и заклинания, и ритуалы там тоже были, но больше все-таки мыслей. Бальтазар много писал о создании тайного мира, о том, как в его голову пришла эта мысль. Вообще, мой славный предок здорово изменился после того, как встретил Алену Углич. Правду говорят, любовь чудеса творит с человеком и исцеляет самую черную душу. Не знаю насколько это верно, но факт остался фактом. Он перестал творить зло и направил весь свой талант на создание заклинаний и щитов защиты. Да что говорить, половина нашего учебника по темному исскуству состоит из придуманных им заклинаний, не говоря уже о технике создания щитов и появления такой профессии, как артефактник. И здесь он был основателем.
Как оказалось, мой предок был очень одаренным магом. И сколько же зла и добра принесла в мир его сила.
А еще Бальтазар долгое время искал способ соединить два расколотых полюса магии, которые сам же в свое время и расколол. И у него получилось — здесь. Но там, куда уходит душа после смерти, там, куда мы возвращаемся, чтобы выбрать сторону, тьма и свет были, по-прежнему, разъединены. Тогда он нашел способ. Собственно, на нем я и остановилась, точнее на стихах, которые успела перевести:
Когда истинный свет обернется тьмой,
И тьму поработит любовь,
Прольется кровь семи домов,
В день Черного затмения.
Разрушится в тот час граница бытия,
Цена — одна душа, та,
В чьих венах тьма и свет течет.
И с жизнью уходящей,
Пустой величье обретет.
На место мир поставить может только нож,
Дракон священный, охраняющий свой род,
И символ теплоты, любви, заботы
В руках того, кто чист душой,
И светит ярче солнца.
В общем, так себе стихи или я переводчик корявый, но саму суть уловить можно. Чтобы исполнить задуманное Бальтазаром нужна жертва. И, похоже, жертва эта — я. Священный нож, дракон, охраняющий род, скорее всего Хаджен Данилевичей. А вот что за символ теплоты… здесь, я терялась в догадках.
После разговора с Алексием Юрьевичем я вообще забросила эту тему, сама не знаю почему. Просто не хотелось ни смотреть, ни открывать, ни даже думать об этом, а если думала, то начинала болеть голова. Так бывает, когда тебе поручают что-то противное твоей природе, убеждениям, чувствам, что-то заставляющее брезгливо морщиться, выполняя ужасное поручение, вот и я чувствовала примерно то же.
Но если я оставила мысли о кровавых ритуалах с моим непосредственным участием, то это не значит, что и они оставили меня. Странности в институте продолжались. И на этот раз они все-таки привели меня к нарушению данного обещания.
А началось все с решения навестить Илью Захаровича. Последние два дня он дежурил у Ангелины, надеясь узнать хоть какие-то новости о Кеше, которого отправили в Алексин сад. Темным, как все знают, путь туда заказан, а жаль. Если бы мой хранитель так сильно пострадал, я бы хотела быть с ним в этот момент, держать за лапу, или крыло, как в случае с Кешей, утешать, если ему больно, ободрять, если страшно, как он всегда ободрял меня. Это очень несправедливо, что светлым туда можно, а нам нет, ведь как оказалось, многие темные намного честнее и порядочнее некоторых светлых.
— Илья Захарович.
— Элечка, — обрадовался артефактник, завидев меня в коридоре. — Как я рад тебя видеть.
— Да, я тоже. Что слышно о Кеше?
— Увы, пока ничего нового не говорят. Он все еще очень плох.
— Очень жаль, — вздохнула я. — Сейчас бы нам с вами не помешала работа.
— Вы правы, но в хранилище нам с вами путь пока заказан.
— Даже вас не пускают?
— Признаюсь, мне немного страшно туда зайти. Там такой бардак, Элечка. Эти инквизиторы не церемонились. Даже не знаю, кто постарался больше, артефакт или эти.
— А что там забыли инквизиторы? — удивилась я.
— Говорят, так положено. Я забрал живые артефакты домой, самое ценное убрал в сейф, а остальное… топчут эти изверги.
— Ужасно. Мы столько работали.
— Да. Для нас с вами это настоящая трагедия, а они думают, так, ерунда.
— Это потому что они целый месяц лампы не отчищали. Вот посидели бы пять часов над одной такой, я бы поглядела на них потом.
Мне было обидно. Представляю, что там сейчас творится, и угадайте, кому все это убирать?
— Илья Захарович, а негодяя не нашли?
— Увы. Я теперь думаю, может зря я попросил Алевтину отключить нас от системы наблюдения. Тогда, быть может и поймали мерзавцев.
— Вы думаете, он был не один?
— Так лестница сказала. Приходили двое. Вот только я ума не приложу, как они вскрыли замок?
— И что искали? — продолжила я. — Вряд ли это были просто хулиганы.
От моих слов профессор дернулся и закрылся. Я и раньше подозревала, а теперь убедилась, у профессора, в самом деле, что-то украли, и он, по какой-то причине ничего об этом не рассказал.
— Илья Захарович, там было что-то, в тайнике?
— Ох, Элечка, не спрашивайте меня об этом, — горестно вздохнул Илья Захарович.
— Это тайна?
— Это мое прошлое, то, за что мне до сих пор стыдно перед самим собой, перед твоей бабушкой.
— А при чем здесь моя бабушка? — насторожилась я.
— Я был молод, горяч, и моей страстью всегда были артефакты.
— Они и сейчас ваша страсть, профессор, — понимающе улыбнулась я.
— А так и есть, дорогая. Но сейчас. Ты помнишь того темного на балу.
Я кивнула, все еще не представляя, что за постыдную тайну скрывает профессор. Это случилось уже после подслушанных разговоров. Я шла в свою комнату и случайно стала свидетелем безобразной сцены в коридоре. Какой-то старик с клюкой обвинял моего учителя в краже, так громко и убежденно, что привлек внимание некоторых гостей, и заставил Илью Захаровича чувствовать неловкость и ужасное смущение. Да, я помню этот момент, вот только как это связано с разгромом?
— Он обвинил вас в краже какого-то артефакта.
— Не в краже, Элечка, — покачал головой профессор. — И он был не так уж не прав. Я сделал слепок с его артефакта. Ты не представляешь, как давно я искал тот камень, как давно хотел его в свою коллекцию, и тут такая удача, но этот глупый темный не захотел мне его продать, он даже его истинной ценности не знал, просто держал, как какую-то кроличью лапку, на удачу. Представляешь, на удачу. Какая дикость, какое невежество, как можно так обращаться с древнейшим артефактом, он бы еще дырку в нем проделал и использовал в качестве брелка. Невежда, грубиян, остолоп.
Илья Захарович разошелся не на шутку, а я все думала об этом слепке. Я помню эту историю. Раньше некоторые нечистые на руку артефактники частенько прибегали к подобной процедуре. Создавали идентичную копию какого-нибудь артефакта и выдавали его за настоящий. На самом деле он и был настоящим. Перенимал все основные функции оригинала, единственное, что выдыхался быстро и требовал постоянной подпитки. Сейчас это не столько карается законом, сколько потеряло всякий смысл, поскольку настоящие артефактники дорожат своей репутацией, да и мало их, чтобы промышлять чем-то подобным, а у недоучки можно разве что амулет заказать, по-настоящему стоящими вещами они не занимаются, да и знаний не хватит создать что-то большее. И если Илья Захарович об этом заговорил, то это может означать только одно — начудил он по-полной.
