Ольга Ильина - Особенные. Элька-4
— Хорошо, — кивнула я, разрывая наш внутренний диалог. — Я обещаю.
Глава 31
О том, как трудно порой сдержать обещание
Утро началось не с привычной сирены, а с голоса Джулс, возвещающего на всю школу о немедленном сборе в главном зале. Я примерно догадывалась, что ничего хорошего нас там не ждет и все же надеялась, что все будет не настолько плохо.
— Думаю, что-то в совете случилось, — предположила Венера, когда мы торопливо спускались по лестнице вместе с другими спешащими студентами.
— Почему ты так думаешь?
— Отца вчера вызвали прямо с ужина. Мне показалось, он неохотно поехал, но что-то подобное ожидал.
Когда к нам и Катя присоединилась, я рискнула предположить:
— Мне кажется, это из-за МЭСИ. Вчера кое-что случилось. Кое-что плохое.
— Я ничего не слышала об этом, — нахмурилась Катя.
— Когда я на отработке была, напали на хранителя.
— Кого-то из наших? — забеспокоились девочки.
— Нет. Это хранитель Ильи Захаровича, моего репетитора по артефактам.
— Боги, кто мог это сделать?
— Никто не знает. Боюсь, что из-за этого у бабушки теперь неприятности.
— Это логично, — заметила Венера. — Если кто-то совершил такое чудовищное преступление на территории института, то виноват ректор.
— Боюсь, бабушку сместят.
— Как удобно, — хмыкнула вампирша. — Учитывая то, что через месяц нас всех убьют.
Месяц. Как же быстро летит время. Остался всего месяц, а мы так ничего и не узнали. Ни кто этот J., ни чего он хочет, ни кто ему помогает. Сплошная тьма, и никакой надежды на просветление. А теперь еще и это.
— Интересно, если это случится, кого назначат ректором?
— Скорее всего Амора, — предположила я. — Он же ее зам.
— Не обязательно. Они могут назначить кого-то своего, — не согласилась Катя.
— Вот сейчас мы все и узнаем, — сказала Венька и кивнула на помост, где как раз собрался весь преподавательский состав, во главе которого стоял небезызвестный уже Аркадий Леман. Он и начал речь, суть которой сводилась к одному, что бабушка уже не может в полной мере исполнять свои обязанности ректора и с сегодняшнего дня замещать ее будет он.
— Кажется, нашу школу ждут глобальные перемены, — шепнула Катя, и, к сожалению, перемены эти будут явно не к лучшему.
После слов темного весь институт гудел. Преподаватели и кураторы, как могли пытались успокоить студентов, но и сами мало чем отличались от нас. Никто ничего не понимал и от этого всем становилось еще тревожнее.
Но вот что странно, прошел день, за ним второй, третий, но ничего не поменялось. Никаких новых распоряжений, никаких репрессий, ничего. Единственное, что было сделано в тот же вечер, закрыли все нижние этажи, а в восточную башню теперь пускали только по пропускам. Но это еще бабушка распорядилась, прежде чем ее сместили. Кстати, после позорного отстранения на глазах у всех (уж Леман постарался), бабуля гордо и решительно отказалась покидать территорию института и пока осталась в роли консультанта. Леман, конечно, надеялся на иной исход, но моя ба такая. Никогда не идет на поводу у негодяев и делает все, чтобы им подгадить хорошенько. И она очень старалась усложнить жизнь нового ректора. Впрочем, мы все старались, по мере возможности, все, кто любил и был верен бабушке, а это практически все, за исключением некоторых… вроде Галины, которая тут же переметнулась к новому хозяину.
Присутствие бабушки бурю немного успокоило и Леману страшно повезло, хотя он так и не думает, идиот такой. Ну а мне… было велено не встревать, в переделки не попадать, сидеть тихо и заниматься учебой, что я, собственно и пыталась делать, по мере сил, несколько дней зомбировала себя, ходила на занятия, на давно заброшенные факультативы, поспорила с мастером Торосом, который обвинял меня в недостаточном усердии, а вот Алексий Юрьевич наоборот, в излишнем. Особенно, когда я выбрала темой своего итогового реферата тайное общество «Темная кровь», не потому что хотела кого-то задеть, но мне показалось, что пришло время, наконец, основательно порыться в источниках и выяснить все до конца. А Алексий Юрьевич настоятельно порекомендовал, чтобы я сменила тему.
— Но почему? — спросила тогда я.
— С чего такой интерес? — в свою очередь спросил он.
— Это древнейшее тайное общество, созданное самим Бальтазаром Бьюэрманом, по слухам, оно действует и сейчас, и это интересно, разве нет? Как им удается сохранять свое инкогнито, о чем они думают, чем дышат, что у них за философия, чего они хотели, наконец?
— А чего хотят все культы? Силы, власти и последователей, конечно.
— Мне кажется, и того, и другого, и третьего им хватало. Скажите, вы не хотите, чтобы я брала эту тему из-за того, что случилось с вашей семьей?
Это было дерзко, немного жестоко, быть может, но Алексий Юрьевич отреагировал очень спокойно. Усадил меня на стул, сам сел напротив и сказал:
— Дело не в моей семье, просто ты не сможешь собрать достаточно информации. Я сам когда-то искал источники для этой темы, но все, что нашел, обрывки свидетельств, две статьи в газетах и больше ничего.
— Неужели никто и никогда не занимался этим? — посетовала я.
— А зачем? Есть много других не менее занимательных тем. Почему бы тебе не написать очерк о той кукле — артефакте. Эта история могла бы стать твоей первой статьей в газете, поройся в архивах, а я могу устроить для тебя встречу с тем журналистом, помнишь?
Доводы учителя показались мне тогда такими правильными. Действительно, что это я зациклилась на каком-то дурацком культе, когда можно написать хороший реферат о кукле.
— Вы правы, Алексий Юрьевич, совершенно правы, — сказала я и изменила тему реферата. И тогда мне даже в голову не пришло подумать, а почему, собственно я так быстро согласилась, ведь это гораздо, гораздо важнее.
И даже перевод дневника Бальтазара, которым я занималась время от времени не казался сейчас таким необходимым. Жаль, что «лингвистик» не помог мне его перевести. Все-таки это артефакт, а не обычная книга и с ним приходится прилагать массу усилий, чтобы хоть что-то разобрать. Это был даже не чешский и не древнегерманский язык, а помесь какая-то. Иногда, переводы настолько разнились, что смысл предложения полностью менялся.
Это был больше дневник, нежели какой-то научный труд, правда, и заклинания, и ритуалы там тоже были, но больше все-таки мыслей. Бальтазар много писал о создании тайного мира, о том, как в его голову пришла эта мысль. Вообще, мой славный предок здорово изменился после того, как встретил Алену Углич. Правду говорят, любовь чудеса творит с человеком и исцеляет самую черную душу. Не знаю насколько это верно, но факт остался фактом. Он перестал творить зло и направил весь свой талант на создание заклинаний и щитов защиты. Да что говорить, половина нашего учебника по темному исскуству состоит из придуманных им заклинаний, не говоря уже о технике создания щитов и появления такой профессии, как артефактник. И здесь он был основателем.
