Дана Арнаутова - Подари мне пламя. Чернильная мышь (СИ)
Вот если бы лэрд Монтроз пригласил ее на работу сам, без унизительных договоров, — не было бы сейчас во всем мире человека счастливее нее. Так можно сколько угодно утешать себя, что вполне могла бы попасть сюда честно — теперь уже не проверишь.
Конечно, она не опоздала. Пришла даже на четверть часа раньше и с замиранием сердца шла по коридорам, стараясь не слишком явно разглядывать всех по пути. Трое молодых людей, что-то оживленно обсуждавших на лестничной площадке второго этажа, были ненамного старше ее самой, но судя по тому, что лишних людей Монтроз не держал, на возраст здесь в самом деле был не главным качеством. И уж они-то — внутри снова горько потянуло — попали сюда не через чью-то постель.
В той же комнате, где проходил экзамен, на Маред с любопытством глянули четверо: трое молодых людей и незамужняя, судя по украшениям, тье. Тогда ей было не до того, чтобы знакомиться с другими претендентами на место, но сейчас стало любопытно. Девушка, тоже одетая в темно-синее, была довольно милой: невысокая, пухленькая, с лицом в форме сердечка и облаком рыжих вьющихся кудряшек, выбивающихся из прически. Кажется, она училась на факультете коммерции. И судя по тому, что Маред ее не знала, свои работы делала сама. Окинув Маред взглядом, рыжая поджала пухлые губки и отвернулась, но через пару минут снова покосилась в ее сторону.
— Позвольте представиться, тьен Грэм Финлисон!
Первый из молодых людей, высокий и чернявый красавец с ярко-синими глазами, поклонился, а потом улыбнулся, слепя роскошной белоснежной улыбкой.
— Дилан Броуди, к вашим услугам.
Второй, полноватый и круглолицый, держался гораздо застенчивее, и Маред его вспомнила. Тоже факультет коммерции, четвертый курс.
— Оуэн Макмиллан, — буркнул третий, худой и какой-то бесцветный, на мгновение отвернувшись от окна, коротко склонив голову и снова отведя от Маред взгляд, в котором ей почудилась тоскливая неприязнь.
— Тьена Маред Уинни, — представилась она, сделав реверанс и размышляя, стоит ли подойти к девице, которая явно не горит желанием с ней общаться.
Но та, все-таки вспомнив о приличиях, сладко улыбнулась и пропела:
— О, как я рада, что буду не единственной дамой среди наших галантных кавалеров. Розалинда Лэнг, к вашим услугам, милочка.
Маред вежливо улыбнулась в ответ, передернувшись от «милочки», которая опротивела ей еще в стенах Университета. Подходить к тье Лэнг она мгновенно передумала. К счастью, отворилась дверь, избавив ее от такой необходимости, и в комнату влетели двое светловолосых юношей, похожих, как могут быть только братья: широкоплечие, громкоголосые, сверкающие широкими искренними улыбками. Братья — а может, и близнецы — представились Дэвидом и Николасом Диксонами, сообщили, что счастливы видеть прекрасных тье и будущих коллег, и в комнате с их появлением стало шумно и весело. Розалинда немедленно расцвела, а Маред мрачно подумала, что деление на прекрасных тье и будущих коллег ее отчего-то совсем не радует.
Что ж, зато улыбка Финлисона слегка поблекла — красавец явно сообразил, что стать во главе маленькой компании ему теперь не светит. Макмиллан так и стоял у окна, разве что повернувшись к остальным, но особняком и глядя на всех так, словно не понимал, как его сюда занесло. Понятно, одиночка и вечный лишний.
То, что в кои-то веки лишней оказалась не Маред, на которую молодые люди смотрели с интересом, а тье Розалинда — хмуро, было как-то странно. Но, скорее, приятно. Раньше ее и недовольством-то не удостаивали.
Появившийся следом за братьями Диксонами уже знакомый немолодой грузный тьен одним взглядом навел порядок и благолепие. Вслед за другими Маред послушно села за широкий прямоугольный стол, достала блокнот и автоматическую ручку, на случай, если придется что-то записать.
— Итак, коллеги, добро пожаловать на борт, — ухмыльнулся тьен, опускаясь во главе стола у стены с широкой грифельной доской, как в аудитории. — Я Стивен Хендерсон, начальник отдела внутреннего распорядка и ваш главный куратор. Главный, потому что непосредственными кураторами будут начальники отделов, а меня стоит тревожить только по тем вопросам, которые не захотят или не смогут решить они. Контора, в которую вы пришли, чтобы начать долгий и трудный путь…
Он говорил что-то нужное и даже интересное, но Маред вдруг почти перестала понимать сказанное, отслеживая только общую нить речи: про репутацию юридического дома, его структуру… Слушала — и не слышала. Уютные кабинеты, великолепное жалованье, общение с мастерами своего дела и возможность стать своей в мире, который ранее представлялся ей недосягаемым и прекрасным, как райская страна Авалон — все это стоит ночей с Монтрозом? Пока что лэрд явно ее приручает, балует удовольствием и даже заботой. По условиям контракта все могло быть грязнее и страшнее, но тогда Маред бы просто не выдержала. А так она как зверюшка на длинном поводке — и все кажется терпимым…
— Милая тье… Да, вы… Тье Уинни, кажется?
Маред встрепенулась. Хендерсон смотрел на нее, в прищуренных глазах читалось недовольство.
— Вы уверены, что слышите меня?
Маред кивнула, горло сжало спазмом, как и всегда, когда она терялась, чувствуя неприязнь. Макмиллан смотрел в другую сторону, но все остальные — на нее. Кто-то сочувственно, кто-то равнодушно, а во взгляде Розалинды Лэнг читалось явное злорадство.
— Тогда будьте любезны напомнить, о чем шла речь? — иронично предложил Хендерсон.
О структуре юридического дома. Точно, о структуре. И тут на Маред снизошло спокойствие: это она знала. Читала в Учредительном Кодексе в библиотеке самого лэрда. Вздохнув, она единым духом выпалила, стараясь не смотреть Хендерсону в глаза, чтоб не сбиться:
— О том, что при учреждении юридического дома и образовании отделов-департаментов классическое деление по областям права сменилось функциональным критерием. Таким образом, сейчас в юридическом доме «Корсар» четыре отдела: по вопросам экспертных заключений, по контрактно-корпоративному праву, отдел судебного урегулирования споров и отдел представительства в органах государственной власти.
Она перевела дух и внезапно обнаружила, что все в комнате так и смотрят на нее, но совсем иначе. Розалинда приоткрыла пухлые губки, во взгляде братьев Диксонов плескался восторг, и даже Оуэн Макмиллан соизволил оторваться от вида за окном, разглядывая Маред с таким недоумением, словно заговорила грифельная доска.
— Надо же, — хмыкнул Хендерсон, снимая повисшее в кабинете напряжение. — Прошу прощения, тье. Буду знать, что ваш отсутствующий вид говорит о глубоком сосредоточении. Продолжаем…
