Александр Гейман - Рулетка колдуна
— Сойги, — тихо прошептала шаманка, — эй, глупая девчонка, ты — подбитая птица, река несет тебя в море, Сойги!
Унчар, служанка-рабыня с Очаки, мокнущая поодаль под дождем, испуганно поежилась — она решила, что колдунья бормочет какое-то заклинание. Ей было холодно и сыро в этот ночной час на крепостной стене, но и ночь, и ненастье были нипочем по сравнению с тем страхом, что она испытывала перед Сойги. Хотя та не обижала Сойги все это время — они жили в запретной части замка, почти как затворницы, и работы у Унчар было не так много. Прислуга даже завидовала ей, особенно, когда наезжала в родовое гнездо дона Элсия, сестра дона Эспиро, а гостила она часто и подолгу и просто изводила всех слуг замка. Унчар была благодарна Сойги за то, что избавлена от всего этого, она даже была по-своему привязана к ведунье, но этот страх!
Служанка кинула робкий взгляд в сторону Сойги — и ледяная волна, студеней этого ливня, прошла по её телу: Унчар показалось, что кто-то, черный и страшный, стоит напротив ведуньи.
И верно, в этот самый миг Сойги решилась. Она спустилась со стены вниз, в свою комнату в подземелье, взяла барабан и прочее, что ей требовалось, и с Унчар вместе прошла в помещение, где она камлала чаще всего — иногда с Эспиро, но обычно с Унчар. Унчар стала отбивать ритм в углу комнаты, а шаманка отправилась в свое путешествие — ниже, все ниже, на самое дно, к Анги-гарифу.
«Не ходи!» — сказала ей сестра-волчица — но Сойги пошла. «Не ходи!» — попросили её шмель и полынь — но Сойги пошла. «Не ходи!» — велели ей предки, но Сойги не послушала и их.
«Что ты дашь мне, Сойги, если я проведу тебя к твоему мужчине?» — спросил Анги-гариф. «Выбирай сам», — отвечала Сойги. «Покажи мне всех», — велел великий владыка. Они пошли по замку, из комнаты в комнату, из залы в залу, мимо спящей челяди и стражников, и поваров, хлопочущих на кухне над завтрашней трапезой, и влюбленных пар, соединенных в объятиях у себя на постели или в потаенных уголках замка, — но Анги-гариф отвергал всех: «Нет, не то, дальше!» И наконец они поднялись в спальню доны Элсии, подошли к её роскошной постели с балдахином и отдернули полог.
Там лежали двое — дона Элсия с томным лицом и Гранти, замковый менестрель, — он посапывал с блаженной улыбкой на пьяном лице, и Сойги тоже улыбнулась. Она знала об этой связи и благоволила к Гранти — менестрель был единственным человеком в замке, кто был ей немного близок и, может быть, был способен понять её. «Он, — показал Анги-гариф, — я выбрал!» — и на миг сердце Сойги кольнуло — но только на миг.
«Элсия», — сказала Сойги. «Что ты делаешь здесь, колдунья?» — вскинулась знатная дона. Она всегда изображала высокомерие, разговаривая с Сойги, будто та была ей едва ли не рабыней, но на самом деле Элсия смертельно боялась шаманки, и Сойги знала это. «Элсия, Анги-гарифу нужна его кровь», — сказала Сойги. «Что? Как ты смеешь?!. Оставь нас!» — крикнула Элсия, но в голосе её был испуг, и она дрожала. «Эспиро в беде, Элсия. Владыка смерти обещал помочь, но ему нужна его жизнь и кровь», — повторила Сойги. Элсия затряслась и закрыла лицо руками: «Только не здесь!» — «Нет, здесь», — велел Анги-гариф. «Нет, здесь», — приказала Сойги. «Тогда… скорее! Ну, делай же!» — «Не я, — сказала Сойги, — ты». — «Я?!» — «Да, ты. Возьми его кинжал. Ну!»
Элсия вскрикнула во сне. Она приподнялась на постели, увидела покрывала, залитые кровью — или вином? — застывшую маску боли и ужаса на лице своего любовника, снова вскрикнула и провалилась в темное забытье.
«Ты ублажила меня, Сойги, — похвалил Анги-гариф. — Пойдем». И они понеслись сквозь грозу, прямо сквозь тучи и молнии — туда, на восток, к Эспиро. И вдруг, когда Сойги уже решила, что все удалось, прямо перед ними возникла стена, будто кто-то откуда-то с высокого-высокого неба раскатал полог. Со всего размаху они врезались в эту стену, но не пробили её, а лишь отлетели назад. «Ну же, владыка Анги! — взмолилась Сойги. — Пробей стену!» И они вновь устремились на препятствие — и вновь их отбросило. «Я не могу, Сойги, — сказал Анги-гариф. — Проси своих духов помочь тебе». — «Но ты обещал! Ты принял жертву!» — «Возьми её назад», — отвечал владыка. Он стремительно полетел вниз и скрылся под землей, и Сойги осталась одна.
А стена посветлела, стала прозрачной, и за ней Сойги увидела девушку-олиску со строгими беспощадными глазами. Она выставила руки вперед и не пропускала Сойги. «Пусти меня, олиска! — попросила Сойги. — Я иду к любимому, пусти!» Но та отрицательно мотнула головой, и Сойги поняла, что она защищает кого-то из своих и не даст ей пройти. «Будем биться, олиска?» Девушка кивнула. «Вернемся, Сойги!» — затосковала сестра-волчица. «Вернемся!» — попросили шмель и полынь. «Назад, Сойги, назад!» — заголосили духи. «Вперед!» — приказала Сойги — и тогда с небес полыхнула молния, и Сойги начала падать на землю, все быстрее и быстрее, так, что все вокруг слилось в белые и черные полосы.
Унчар испуганно вскрикнула и прекратила бить в барабан — затененная свеча под колпаком на полу вдруг погасла, и полумрак сменился кромешной темнотой. Кое-как, на ощупь, служанка добралась до лампы и развела огонь захваченными с собой спичками. Сойги лежала в середине комнаты без движения — и вдруг сильно застонала. Унчар осторожно приблизилась к ней с лампой в руке и снова вскрикнула: шаманка лежала на полу в совершенно мокром платье, будто вынырнула со дна моря, хотя она переодевалась в сухое перед камланием. Лицо Сойги было сильно обожжено, а под ней на полу растекалась лужа крови. И Унчар в голос закричала от ужаса.
* * *Дона Элсия в пеньюаре, укрыв ноги пледом, возлежала на софе в гостиной и принимала доклад кастеляна замка. Тот смотрел в сторону, избегая касаться взглядом её едва прикрытой наготы. Но княгиня барситов и не думала стесняться какого-то там кастеляна.
— Арита сообщила мне, что наш менестрель поранился. Он жив? Как все случилось?
Кастелян сам посылал слуг тайком унести злосчастного Гранти из постели доны Элсии в его комнату, но, конечно, теперь он не повел и бровью, услышав вопрос, и отвечал самым почтительным тоном:
— Сеньор Гранти жив, ваше высочество, но он бредит. Нам не удалось расспросить его, но, по всей вероятности, он спьяну упал и напоролся на свой собственный кинжал.
— Кто его лечит?
— Наш врач Гартелли, ваше высочество.
— Да? А эта… ну, та, — дона Элсия высокомерно скривила полные чувственные губы.
— Ция? — так, для секретности, дон Эспиро велел всем в замке звать Сойги.
— Да, да. Эта колдунья, служка Эспиро. Почему бы ей не заняться лечением? Не все же ей бездельничать в своем подземелье.
